За этими разговорами и перепалками никто, кроме Элмерика, не заметил жалоб Брендалин на испорченное молоко.
– Ничего не понимаю! – Девушка отодвинула кружку. – Опять прокисло. И только у меня. Почему так?
Разумеется, Элмерик предложил даме сердца свою порцию, и она благосклонно приняла угощение:
– Спасибо, Рик. Я так люблю свежее молоко…
Ради её приветливой улыбки и благодарного взгляда фиалковых глаз влюблённый бард был готов пожертвовать не только молоком, но и всем обедом. А ещё лучше – закрыть собой от врагов. Достать луну с неба… Ну и, конечно, посвятить ей балладу (которая пока никак не хотела сочиняться – не было нужного настроения).
Брендалин отпила глоток и снова скривилась:
– Да как же так… снова кислое! Что за дурные шутки! Будто сглазил кто-то…
Бард не знал, как её утешить. Он был уверен, что мгновение назад его молоко было свежим и вкусным. Всё это напоминало козни маленького народца. Может, пресловутый подменыш решил поозорничать?
– Если хочешь, давай прогуляемся немного? – предложил он, привставая. – В доме слишком шумно и душно. А до урока мастера Флориана ещё есть время.
Девушка промокнула губы платком и кивнула.
Они ушли ещё до окончания обеда, но Соколята, занятые разговорами, даже не взглянули в их сторону. Кроме, разве что, Мартина, который, впрочем, тут же отвернулся.
Выйдя на улицу, Элмерик и Брендалин обошли двор, прошлись вдоль изгороди до самого ручья и обратно, посмотрели, как бурный водный поток крутит мельничное колесо, немного постояли возле одного из замшелых защитных камней, но за всё это время Элмерик так и не решился предложить девушке взять себя под руку. Их могли увидеть из окна. И мастер Патрик наверняка был бы крайне недоволен, хотя они не делали ничего предосудительного, просто разговаривали.
– Эта история с подменышем… – Брендалин говорила громко, стараясь перекричать шум воды. – Думаешь, это правда?
Бард кивнул, жмурясь на ярком солнце.
– А с чего бы мастеру Дэрреку лгать нам?
– Тогда нам стоит хорошенько присмотреться к Келликейт, – заявила Брендалин, на всякий случай оглядываясь по сторонам.
– Но почему? – Элмерик тоже огляделся, но ничего подозрительного не обнаружил: здесь, на крутом берегу, они были совсем одни – не то что в доме.
– Это лишь домыслы и подозрения, – шепнула девушка, наклоняясь к нему довольно близко, но всё ещё оставаясь в рамках приличий. – Я её боюсь.
– Она досаждала тебе?
Его щёки залила краска смущения, но сердце прямо-таки пело от радости. Было здорово стоять вот так рядом, подставляя лицо ветру. Бард мог бы провести так целую вечность, хотя слукавил бы, сказав, что не желает большего.
Брендалин, поймав его взгляд, смутилась и, отстранившись, пошла по тропинке, что вела к дому. Элмерик догнал её, поравнялся и, чтобы сгладить возникшую неловкость, спросил:
– Так что там ты говорила про Келликейт?
– Я хотела узнать, за что её заковали в цепи смертницы. Мало ли – может быть, это какая-то ошибка? Но в ответ она расхохоталась и сказала, что в самом деле убила человека. Женщину. За то, что та задавала слишком много вопросов. И так выразительно на меня посмотрела, что я предпочла уйти. А потом начались все эти странности…
– Какие такие странности? – Элмерик обеспокоенно заглянул ей в лицо. – Ты ничего не рассказывала.
Брендалин вздохнула:
– Не хотела, чтобы ты волновался. Помнишь, как я поскользнулась и Мартин едва успел меня поймать? Это было на следующий день после разговора с Келликейт. С тех пор я постоянно спотыкаюсь на ровном месте, хотя прежде не была столь неловкой. В моей чашке прокисает молоко, хотя у всех остальных оно остаётся свежим. А стоит мне налить себе компот – как туда обязательно упадёт жирная муха. Под одеялом сами собой появляются хлебные крошки, на которых невозможно спать, – так сильно они царапаются. А кожа после них краснеет, будто от крапивы. Всё по отдельности можно было бы счесть совпадением. Но мелких неудач, что преследуют меня на мельнице, становится всё больше.
– А ты говорила мастеру Патрику?
– Не вижу смысла. – Брендалин поджала губы. – Он ясно дал понять, что преступница останется с нами. Тем более я не уверена, что права. Может, это вовсе и не она, а кто-то ещё издевается? Джерримэйн, например.
– А ему-то какой прок? – удивился бард.
На плечо Брендалин села белокрылая бабочка, словно перепутав девушку с цветком, и Элмерик невольно залюбовался. Хотел бы он тоже быть этой бабочкой. Бабочкам многое позволено.
– Порой достаточно дурного воспитания и вредного нрава. Или Розмари. Мы ведь поссорились там, в лесу. Из-за того, что я не пошла искать Келликейт.
Бабочка, взмахнув крыльями, перелетела и попыталась усесться девушке на нос.
– Ой, щекотно! – Брендалин, смеясь, отмахнулась от неё.
– Кстати, а почему не пошла? – Элмерик с улыбкой наблюдал за войной с бабочкой: та никак не хотела улетать и теперь обосновалась на юбке его дамы сердца.
– Я испугалась, – честно призналась Брендалин. – Сам посуди: две девушки без сопровождающих идут в лес искать преступницу. Более того – смертницу. Которая не хочет, чтобы её нашли. Понимаешь, чем всё могло кончиться? Мы же ничего не знаем про эту Келликейт…
– Эх, надо было мне всё-таки пойти с вами!
Элмерик чувствовал вину, что его не оказалось рядом. Лишь теперь он понимал, что должен был отбросить нерешительность и отправиться в лес вместе с девушками. Возможно, тогда не случилось бы ссоры, и Розмари не попалась бы в ловушку болотных бесов. Вот только и про подменыша они не узнали бы: Элмерик считал, что мастера Патрика насторожила именно спасительная сфера из болотных огоньков, которую мог создать таинственный эльф. С другой стороны, разве это не означало, что эльф вовсе не желает им зла, – иначе с чего бы ему спасать трёх незадачливых учеников, рискуя быть раскрытым?
Он поделился с Брендалин своими соображениями, но девушка не смогла добавить к его выводам ничего путного.
– Сложно что-то сказать наверняка… Если бы вы погибли, ему стало бы сложнее прятаться – ведь осталось бы всего четыре ученика. Сам посуди: мы даже не можем быть уверенными, что сферу создал не кто-то из вас. Розмари могла лишь притворяться, что потеряла сознание, – все девушки это умеют. Джерримэйн показал себя весьма сведущим в магии, выученной по книгам, а ты…
Она остановилась и прикрыла рукой рот. В глазах мелькнула тень страха, и Элмерик поспешил успокоить девушку.
– Не бойся. – Он приложил руку к сердцу. – Клянусь пеплом и вереском, что я не эльф, а тот, кто есть: обычный бродячий бард, который никем не притворяется.
– Тогда и я скажу, – с нежной улыбкой сказала она. – Клянусь пеплом и вереском. Я тоже та, кто есть: Брендалин, племянница алхимика родом из Медовых Лугов. Не хочу, чтобы ты подозревал меня, бард.
