– Говорила ж… Ой, беда… Я всегда всё порчу-то! – Розмари подняла раскрасневшееся лицо; её волосы растрепались и стали похожими на торчащий пух чертополоха, но девушка даже не подумала пригладить их.
Мартин протянул ей свой платок. Розмари смяла его в кулаке и лишь потом, опомнившись, принялась яростно вытирать слёзы.
Продолжение их беседы бард слушать не стал, поспешив скрыться, пока его не заметили. Брендалин наверняка уже добралась до условленного места встречи, и негоже было заставлять свою даму сердца ждать слишком долго.
Увы, несмотря на все старания, он задержался дольше, чем рассчитывал. Как раз наступило время обеда, и на ярмарку прибыли новые подводы из дальних селений, отчего людей стало ещё больше. Отовсюду доносились ржание лошадей, топот копыт и скрип несмазанных колёс, слышались приветственные возгласы, перемежаемые бранью возниц и криками торговцев, зазывающих взглянуть на свой товар. Пока Элмерик проталкивался сквозь толпу, вовсю работая локтями, Брендалин успела не только заждаться своего воздыхателя, но и крепко обидеться. Вдобавок оказалось, что, бродя между торговых рядов, девушка поскользнулась и упала в грязь. Теперь она заметно прихрамывала, что ставило под сомнение всю затею с танцами. Но даже на этом её злоключения не закончились: кто-то из проходивших мимо мужланов нечаянно наступил девушке на юбку, оторвав от подола часть кружева, – и испорченное платье стало последней каплей. Даже на мабонский подарок Брендалин взглянула мельком и поблагодарила весьма сдержанно. Элмерик не знал, чем ещё её можно утешить.
– Хочешь леденцов или орешков? – спросил он, протягивая девушке руку, чтобы та могла опереться.
– Спасибо, я сыта. – Брендалин, поморщившись от боли, с благодарностью приняла помощь.
– Может, тогда по кружечке яблочного сидра?
Она покачала головой.
– Что-то не хочется. Сегодня такой ужасный день! И зачем я только согласилась поехать? Тут столько людей…
– Конечно, это же ярмарка. – Элмерик отвёл её в сторонку, где было поменьше народу. – На ярмарках всегда людно. Может, стоит показать ногу лекарю?
– Не надо. – Девушка осторожно присела на лавку под высоким тисом, сплошь покрытым алыми ягодами. – Я сама немного понимаю в целительстве. Там ничего страшного, просто болит очень.
Элмерик почувствовал себя немного виноватым. Если бы он был рядом, то, возможно, всего этого не случилось бы.
– Хочешь, пойдём посмотрим на кроликов? – предложил он, вновь взяв девушку за руку. – Я видел, их там привезли. Они милые…
– Прости, мне тяжело ходить. Давай лучше просто посидим.
– Я могу добежать до трактира и попросить льда. – Бард терялся в догадках, чем ещё можно помочь. – Эх, что же за невезение такое…
– Невезение? – Брендалин задумалась, нахмурив высокий лоб. – Да, пожалуй. Я ведь и прежде говорила, что не в ладах с удачей с самого приезда на мельницу. Будто бы меня кто-то сглазил.
Элмерик вспомнил, что девушка уже говорила об этом прежде, но он тогда не придал значения её словам. Признаться, ему и сейчас не верилось, что несчастья случаются с Брендалин по чьей-то злой воле. Любой человек может споткнуться, особенно в толпе.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь. – Он улыбнулся, щуря глаза от яркого осеннего солнца. – Подумаешь, платье! Ты такая красивая, что никому и в голову не придёт смотреть на эти пятна! А кружево можно вообще оторвать, будто его и не было.
Он сам непременно так бы и поступил, но девушка, кажется, имела совсем иное мнение. Она выпустила его руку и встала. Взгляд фиалковых глаз потемнел, предвещая грозу.
– Ах, значит, преувеличиваю?
Элмерик понял, что сболтнул лишнего, и поспешил исправиться:
– Прости, я не то имел в виду! Не нужно принимать всё так близко к сердцу. Пусть день начался не слишком-то удачно, но он ещё может стать лучше…
Он подался вперёд, а Брендалин почти одновременно тоже шагнула навстречу барду – так, что они едва не столкнулись лбами. К счастью, Элмерик успел посторониться, но в тот же миг услышал треск рвущейся ткани и замер, в ужасе понимая, что натворил. Девушка выдернула край своей юбки из-под его сапога и воззрилась на остатки кружев, повисшие жалкими лохмотьями. Её губы задрожали.
– Признайся: ты сделал это нарочно! – Она едва удерживалась от слёз.
– Да нет же! Всё вышло случайно, прости меня.
Оправдания её ничуть не убедили. Брендалин развернулась и, прихрамывая, зашагала прочь. Элмерик поймал её за рукав, но вынужден был разжать пальцы, получив в ответ крайне возмущённый взгляд.
– Оставь меня. Иди вон, потанцуй с Розмари…
– Но я хочу танцевать не с ней, а с тобой! – с жаром запротестовал Элмерик.
– Тем хуже для тебя! – отрезала Брендалин, обеими руками толкнув его в грудь. – Потому что я с тобой танцевать не буду. И вообще не хочу тебя видеть!
Уже второй ошибкой за день стало то, что бард поверил ей и не стал догонять.
В час, когда стало смеркаться, на площади зажглись масляные лампы и свечные фонарики. К вечеру почти не похолодало – праздничная ночь обещала быть ясной и тёплой. Поговаривали, что тут не обошлось без колдовства, разгоняющего тучи. Возможно, мастер Патрик действительно постарался – кто знает?
Из трактира на улицу вытащили столы с лавками и выкатили обещанную гигантскую бочку сидра. Деревенские музыканты устроились неподалёку на заранее сбитом деревянном помосте и уже настраивали свои инструменты, а Элмерик одиноко слонялся между сворачивавшихся торговых рядов, кусая губы от досады. Он придумал множество запоздалых оправданий и попытался было отыскать Брендалин, но та словно испарилась. Бард успел смутить пару девушек, приняв их в темноте за свою возлюбленную, – пришлось снова извиняться.
Вдруг кто-то с размаху хлопнул его по плечу так, что Элмерик аж подпрыгнул.
– Эй, ты чего такой кислый? Недозрелое яблоко слопал?
Бард не заметил, когда Джерри успел подкрасться, – тот словно из-под земли вырос.
– Иди ты в… – Элмерик осёкся, решив, что хватит на сегодня глупых ссор. – Тебе только позубоскалить бы. Ладно, можешь вот порадоваться: мы с Брендалин поругались.
– Милые бранятся – только тешатся! – фыркнул Джеримэйн, отряхивая с одежды соломинки: похоже, весь ярмарочный день он умудрился проспать на каком-то сеновале. – Как поругались, так и помиритесь.
Элмерик только сейчас заметил, что этот умник даже не подумал принарядиться в честь праздника и заявился на площадь всё в тех же штанах, лоснившихся на коленях, и латаной-перелатаной рубахе. В руке у Джерри был надкушенный кусок черничного пирога.
– А ты, можно подумать, разбираешься! – Элмерик в сердцах пнул какой-то камешек.
– Да уж побольше твоего! – Его недруг ухмыльнулся и запихал остатки пирога в рот.
