– А ты с нами? – Бард повернулся к Келликейт.
– Вряд ли. – Та качнула головой, подняв скованные цепью руки. – В бою я буду лишь обузой. Да и не хочу драться. Только не с Мартином. Идите без меня.
А Розмари шевелила губами, загибая пальцы:
– Значит, пять оберегов мастерить-то?
– Четыре, – поправила её фиалковая леди. – Мне от тебя ничего не нужно. Да и, по правде говоря, нога всё ещё болит.
– Может, тебе тогда не ходить? – Бард смутился, вспомнив, что, выбравшись из заточения, даже не спросил, как чувствует себя его наречённая.
– Я очень хочу пойти с вами. – Брендалин вдруг пошатнулась и схватилась за Элмерика; её губы от боли сжались в тонкую линию. – Но, кажется, не дойду даже до комнаты.
– Значит, я донесу тебя. – Бард, повинуясь душевному порыву, подхватил девушку на руки.
Прекрасная леди сперва попыталась возмутиться, но потом всё же согласилась принять помощь. Оставив её в комнате девушек, Элмерик отправился на поиски Джеримэйна.
– Погоди, тебя что, опять заперли? – Бард не удержался от смешка, хотя на самом деле ему было совсем не весело.
– Вот только ржать надо мной не надо! – прорычал из-за двери Джеримэйн. – А то сильно пожалеешь, когда я выйду!
Элмерик в сердцах приложил кулак о дощатую стену. А ведь только-только всё пошло на лад! Вслух бард, конечно, никогда бы не признался, но он слегка запаниковал, представив, что этой ночью Джеримэйна не будет рядом.
– Что, плохо вам без меня? – Даже не видя лица, можно было вообразить, как Джерри ухмыляется.
– Справимся и безо всяких там воришек! – Бард нарочито громко фыркнул. – Будем потом рассказывать тебе, как задали жару подменышу.
А пусть не задирает нос Надо же, какой незаменимый нашёлся!
– Полегче! – Джеримэйн стукнул в дверь с той стороны. – Имей в виду: мастер Флориан вас всех запереть мечтает. Так что не дайте ему повод – сидите тихо!
Тут Элмерику стало совсем не по себе. За окном ещё не стемнело, а всё уже шло совсем не так, как он себе придумал.
– Запереть нас? Какая муха его укусила?
– Я же говорил: за нами следят, – зашептал Джерри, наклонившись к замочной скважине. – Кто-то пытается пробиться на мельницу. Мастер пишет фэды, а их стирают, стоит лишь отвернуться. Наставник уже который день не спал – вымотался совсем, бедняга. Вот прилёг ненадолго – теперь я вместо него черчу.
– Кто же это делает? – Сердце ёкнуло от дурного предчувствия. – И зачем? Ты, вообще, там справляешься один?
– Да бес его знает! – процедил Джерри сквозь зубы. – Кому-то попасть сюда очень охота, а заперто. Не думаю, что этот хмырь к Розмари на пироги пожаловал.
Он пропустил мимо ушей сомнения барда, даже не пытаясь кичиться успехами, что было совсем уж необычно.
– Может, это тоже связано с Мартином? – Элмерик прислонился к стене и пригладил волосы пятернёй. – Он что-то хочет делать с защитой. Говорил, что идёт ставить, но, может, и наоборот.
– Тогда пойдите и надерите ему задницу! – рявкнул Джеримэйн. – Вот же пакость! Опять началось…
В тот же миг из-за двери раздалось гневное карканье.
– Не р-рассуждай! Р-работай! Пр-р-ропустишь мер-р-рзавца!
– Да черчу я… уже почти готово!
– Быстр-р-рее, дур-р-рень!
Элмерик предпочёл поскорее убраться, пока и ему не попало. Он не знал, проснулся ли мастер Флориан, или это Бран наблюдал за Джеримэйном, но в сущности это было и не важно. Оба – и маг, и его ворон – славились горячим нравом и личной неприязнью к одному рыжему барду. И лучше было бы столкнуться нос к носу даже с разгневанной лианнан ши…
6.
– Тебя только за смертью посылать-то! – прошипела Розмари, свесившись вниз из чердачного хода. – И куда подевался-то Джерри, бесы его задери?
– Его мастер Флориан не отпускает. – Элмерик взобрался наверх по приставной лесенке. – О, а у вас тут мило!
Круглое слуховое окно находилось под самой крышей, из него открывался отличный вид на заснеженный двор и три защитных камня. Четвёртого – восточного, – к сожалению, видно не было: он находился за мельницей. Потолок в комнатке был низким: Элмерик упирался в него макушкой. Но товарищи, загодя подумав об удобстве, притащили на чердак лавку, чтобы сидеть, два трёхрогих подсвечника, связку свечей, корзинку с пирогами и кувшин медовухи. Рядом в дутой колбе из зелёного мутного стекла стояло зелье Брендалин.
– Возьми вот. – Розмари протянула Элмерику новый амулет, по виду очень похожий на прежний. – Это боярышник и рябина – их всякая нечисть-то боится.
Бард принял подарок двумя руками и сразу же надел на шею.
– Прошлый у меня рассыпался, но прежде спас мне жизнь. Всё хотел поблагодарить тебя за это, но повода не было.
– Рада, что смогла помочь-то. – Девушка опустила взгляд, щёки её полыхнули румянцем.
– И п-пирожки у тебя чудесные, – добавил Орсон, вытирая с подбородка вишнёвую начинку. – Не ел ничего вкуснее даже дома.
– А ну перестаньте-то оба! Вы меня смущаете! – пробурчала Розмари, комкая в руках передник. – Вот дело сделаем-то – тогда и будете хвалить.
– Кстати, где там Мартин? – Элмерик выглянул в окно, но увидел лишь белоснежные просторы и черневший вдалеке лес. На улице мела метель, ветер завывал так, что кровь стыла в жилах, а полная луна даже не думала выглядывать из плотных туч.
– Скоро п-появится. – Орсон потянулся за следующим пирожком. – Стемнело же совсем недавно. Поешь пока, выпей. Хорошо сидим.
– А когда мы будем пить зелье Брендалин?
– Не спеши, может, оно вообще не понадобится-то. – Розмари одёрнула передник, её взгляд стал сердитым.
В этот момент входная дверь внизу отворилась, и из дома вышел человек, закутанный в жёлто-зелёный плед. Фонарь в его руке мерцал, то и дело рискуя погаснуть. Непогода злилась, бросая ему в лицо белые хлопья, ноги по колено проваливались в нетронутый снег.
– Кажется, он. – Элмерик прилип лбом к запотевшему стеклу. – Плед точно его. Идёт прямо к южному защитному камню.
Бард прикрыл один глаз и сосредоточился на истинном зрении. Теперь сомнений не было: к ограде пробирался не кто иной, как Мартин: его проклятие сложно было спутать с чем-то ещё. Ощущение холода и тягучей тоски вновь охватило Элмерика, заставляя затаить дыхание. Он, стиснув зубы, шумно втянул носом воздух, мотнул головой, прогоняя наваждение, и вновь уставился в темноту, казавшуюся живой и очень холодной.
Лес в истинном облике выглядел ещё темнее – будто расползавшееся по бумаге чернильное пятно. От опушки вдруг отделились два зеленоватых огонька и двинулись по полю, направляясь прямиком к мельнице.
– Вы видите?
