Умный Шеварднадзе первым понял, что подобная тактика ведет к
развалу всего достигнутого. И первым осознал, что собственные ошибки в МИДе
сделали невозможным его дальнейшее пребывание на этом посту. К этому времени
критические стрелы в адрес Шеварднадзе уже невозможно было отбивать. Сказалась
и тбилисская трагедия апреля восемьдесят девятого, после которой к власти в
Грузии пришел прежний диссидент и личный враг Эдуарда Шеварднадзе — Звиад
Гамсахурдиа.
Ему пришлось уйти в отставку. Уйти еще до того, как
недовольное его деятельностью окружение Горбачева заставит первого советского
президента принять решение о его освобождении.
С Алиевым все произошло несколько иначе. Горбачев с самого
начала подозрительно относился к этому выдвиженцу Андропова из КГБ. В окружении
маразматиков, потерявших чувство реальности, Алиев выгодно отличался от
остальных. Горбачев честно терпел его более двух лет. А в это время из
Азербайджана шли многочисленные письма о нарушениях бывшего Первого секретаря
ЦК Гейдара Алиева. Были ли на самом деле какие-то нарушения? Безусловно, были.
Но письма умело организовывались и противниками Алиева в
самой республике. И в конце восемьдесят седьмого Горбачев произносит свою
знаменитую фразу: «Гейдар, тебе нужно уходить».
Через месяц после снятия Гейдара Алиева академик Аганбегян
заявит о том, что Карабах должен отойти к соседней республике. Через три месяца
начнется знаменитая сессия в Степанакерте и последующая за этим известная всему
миру трагедия Сумгаита. А еще через несколько недель будет снят протеже Алиева
на посту Первого секретаря ЦК, вместо него будет назначен посол СССР в
Пакистане, знакомый Горбачева еще по комсомольской юности. Казалось, круг
замкнулся.
К этому времени Гейдар Алиев потеряет единственного человека
в мире, которому искренне доверял и которого любил. По природе своей человек недоверчивый,
скрытный, абсолютный прагматик и реалист, умело пользующийся человеческими
пороками, Гейдар Алиев всегда имел рядом с собой человека, чьи советы были для
него небезразличны. Это была его супруга, которую он потеряет, еще работая в
Москве. Ничто, даже вывод из Политбюро, не будет для него более сильным и
ощутимым ударом. Казалось, рушится мир, в котором он живет. После отставки из
Политбюро он в состоянии сильной депрессии получит первый сердечный приступ.
Но настоящий политик, от случайно оказавшегося в политике
проходимца отличается еще и тем, что умеет, как боксер на ринге, держать удары
судьбы.
Удары подчас безжалостные и страшные. И Шеварднадзе,
оказавшийся не у дел и подвергнутый безжалостной критике, и Алиев, потерявший
жену и любимую работу, не стали спокойно дожидаться конца. Шеварднадзе
организует внешнеполитическую ассоциацию, которую сам и возглавит. Гейдар
Алиев, пользуясь случаем, уже будучи пенсионером, выйдет на трибуну Пленума ПК
КПСС, который примет «историческое» решение о выводе из своего состава почти
трети членов, и решительно заявит о своей невиновности. «Все обвинения в мой
адрес, — громогласно скажет Алиев, — надуманны. Они не имеют ничего общего с
реальными фактами». Вызов Горбачеву, всей его политике на Кавказе. Тот молча
следит за выступлением бывшего товарища по Политбюро. И примет этот вызов,
организовав с этого дня негласное наблюдение за строптивым бывшим членом
Политбюро, так и не смирившимся с собственной участью.
А на родине тем временем набирают силу другие процессы. И
январское кровопролитие в Баку Горбачев полностью отнесет на счет влияния
Гейдара Алиева, чьи люди, оставшиеся в Баку, по-прежнему имеют реальную власть
и деньги. Но Алиев и здесь поступит как политик. Шеварднадзе, будучи министром
иностранных дел, заявит о том, что в апреле восемьдесят девятого года в Тбилиси
произошла трагедия, и выразит соболезнование погибшим. Для него это сделать
очень нелегко. Он принадлежит к высшему кремлевскому руководству, и часть вины
лежит и на нем. Алиев, уже будучи пенсионером, приедет в январе девяностого в
постпредство Азербайджана и заявит о своем несогласии с политикой советского
руководства в Азербайджане.
Это уже не просто вызов. Это тот самый повод, по которому
можно арестовать бывшего генерала КГБ и бывшего члена Политбюро ЦК КПСС. На
следующий день в Москве будет арестован один из лидеров Народного фронта Этибар
Мамедов, выступивший в столице с аналогичным заявлением.
Понимая, что в Москве можно ожидать любой неожиданности,
Алиев возвратится в Баку и станет депутатом Верховного Совета. Но события
опережают время, в котором он существует. Общий развал назревает, и оба
политика понимают, что возврата к прошлому уже быть не может. Гейдар Алиев в
июле девяносто первого подает заявление о своем выходе из Коммунистической
партии. Он словно предчувствует то, что произойдет через месяц, когда
бессильные чиновники ГКЧП попытаются остановить само время. Именно тогда, в
августе, на стороне Ельцина решительно выступит и Шеварднадзе, ставший символом
демократических преобразований в стране.
После августа девяносто первого остановить развал Империи
уже не может никто. Она обречена, и Горбачев своими судорожными и
бессознательными шагами лишь облегчает распад этого механизма, уже зафиксированного
позже в Беловежской Пуще, ставшей подлинной трагедией для миллионов людей.
Но для обоих политиков это еще не конец. Начавшаяся трагедия
только ускорит их выбор, катализируя процессы в их государствах. Второй взлет у
обоих политиков еще впереди. Они все еще бессознательно надеются повторить
французский опыт Наполеона и де Голля и снова вернуться к власти. Но для
осознания этого выбора их народам еще придется пройти через братоубийственные
столкновения и гибель десятков тысяч людей. Через поражения и кровь, через
страдания и разрушения.
Впереди были новые испытания.
Глава 30
На этот раз появление Дронго вызвало меньшее раздражение,
чем в первый. Но министры демонстративно отсели в угол, а начальник службы
охраны поспешил наверх, решив все-таки доложить о случившемся президенту.
— Ну, и как вы хотите искать террористов? — спросил министр
национальной безопасности. — Будете проверять всех гостей?
— Нет, мне лучше там лишний раз не появляться. В зале
наверняка сидят люди, знающие меня в лицо. Лучше сделать по-другому. Позовите
телеоператоров, и пусть снимут всех гостей, находящихся в большом зале.
— Красивая идея, — улыбнулся его собеседник, — я думаю, мы
это можем сделать.
— Ты поезжай в аэропорт, — приказал министр внутренних дел
своему заместителю, — узнай, что там случилось.
— Хорошо. — Заместитель вышел из кабинета.
— Это страховка, — задумчиво сказал Дронго. — Кажется, план
у них более изощренный, чем я предполагал. Они собираются что-то вывезти или
кого-то.
Захват самолета — это совместная акция с террористами внутри
дворца. Эта их страховка, — повторил он. — Но для чего?
