Груодис нахмурился:
— Не знаю. Но оставлять его там я не мог. Просто не мог.
Поэтому и взял с нами врача. Они сядут в Багдаде, и ему окажут первую помощь.
Оставлю немного денег для врача, а потом постараюсь Никиту разыскать. Лучше ему
остаться в Багдаде, чем в Баку, там за покушение на жизнь президента — смертная
казнь.
Разве я поступил не правильно?
— Ты, как всегда, все сделал верно, — улыбнулась Инга. Он
взял ее руку, бережно поцеловал, сжимая в своей ладони.
— Тебя что-то беспокоит? — спросила она. — Я чувствую, ты
все еще напряжен.
— Да, — признался Груодис, — меня занимает Дронго. Весь
вечер он очень успешно мешал нам, последовательно разгадывая все мои ловушки. А
теперь отпустил наш самолет, не сделав даже попытки его задержать. Мне не
хочется верить, что в последний момент он сдался. Тогда остаются два варианта:
либо он погиб, предотвращая покушение, либо придумывает новую пакость. Хотя,
честно говоря, я не знаю, как он может теперь нам помешать. Завтра днем мы уже
будем в Кении, а оттуда улетим в Австралию.
Лайнер, набрав высоту, ровно гудел.
— Что вы там сидите без дела? — крикнул он, обращаясь к
стюардессам. — Мы, правда, сели не в салон бизнес-класса, но все равно хотели
бы, чтобы вы о нас позаботились. В конце концов, все-таки за что хвалят
«Люфтганзу»? Принесите нам хотя бы кофе.
Стюардессы вскочили.
— Не все, — предупредил Груодис, — вполне может справиться
одна.
Полет проходил спокойно. После вылета прошло уже больше
часа. Сидевший в салоне бизнес-класса Купча уже предвкушал дальнейшую жизнь.
Он, в отличие от Груодиса, связывал большие надежды со своей прежней родиной,
намечая, куда и как можно будет правильно вложить деньги. Они договорились с
Никитой открыть казино. И, конечно, обувной магазин, в Италии у них появились
неплохие связи. А Никита всегда был помешан на удобной обуви. Он посмотрел на
ноги раненого и вдруг похолодел. У Корсунова были совсем другие носки. Он четко
помнил, как утром Никита надевал темно-коричневые носки. А лежавший человек был
в черных.
И, самое главное, это никак не мог быть Корсунов. У того
размер ноги был не больше сорок третьего. А у этого чуть ли не сорок шестой.
Женщина-врач суетилась над раненым, когда Купча осторожно
встал. Он достал пистолет, решительно отодвинул женщину, чтобы не мешала, и
наклонился к раненому, собираясь устроить необычный допрос. И в этот момент
женщина вскрикнула. Купча ткнул пистолет прямо в грудь лежавшего.
— Ты кто? — спросил он громко.
— Осторожнее, — сказала врач, — вы сделаете ему больно.
— Я сделаю ему дырку, — пообещал Купча. — Ты кто? — спросил
он снова, пытаясь разглядеть его глаза. И вдруг он встретился с его взглядом.
Одним глазом лежащий смотрел на него в упор. Купча отпрянул и, уже не
сомневаясь в своей догадке, поднял пистолет.
— Вставай, — приказал он, собираясь добавить что-то еще.
Все-таки бинты, подключенная от стойки игла с лекарством и
лежачее положение тела психологически на него действовали. Подсознательно он
посчитал лежавшего действительно беспомощным. И жестоко ошибся. Раненый, вдруг
резко подняв ногу, выбил у него из рук оружие. И когда Купча отшатнулся, тот
уже поднял пистолет и сделал выстрел. Даже не целясь. Купча дернулся и упал.
Пуля вошла ему точно в сердце. Дронго замер. Он выстрелил подсознательно,
защищая себя. Но он не умел и не любил убивать. Даже в такой ситуации. Через
секунду сюда ворвутся люди Груодиса, услышавшие выстрел. Он мгновенно оценил
обстановку и снова лег на носилки, услышав, как кто-то уже бежит в их салон.
В кабине самолета выстрела не было слышно, но во втором
салоне обратили внимание на сильный хлопок. Груодис насторожился: не хватало
только неприятностей.
— Проверь, что там случилось, — приказал он человеку из
своей группы, сидевшему рядом с ними, — но будь осторожен.
Парень, взяв автомат, поспешил в другой салон. Вошел,
осторожно озираясь.
На носилках лежал раненый. В углу стояла испуганная
женщина-врач. Парень прошел дальше и увидел чью-то руку, выглядывающую из-за
кресел. Нахмурившись, он поднял автомат, сделал несколько шагов вперед. На
сиденьях лежал отброшенный выстрелом Купча с большим кровавым пятном на одежде.
Парень замер, не понимая, что происходит, посмотрел на
раненого, на Купчу и сделал, как ему казалось, единственно правильный вывод.
— Это ты его пришила, сука! — гневно сказал он, оборачиваясь
к врачу и поднимая автомат. Женщина замерла. В этот вечер она пережила больше,
чем иной человек за всю свою жизнь. Террорист подходил к ней, направив на нее
автомат.
Потом, усмехнувшись, отвел оружие.
— Чего я тебя стрелять буду, лучше накажу, как бабу
наказывают.
И протянул руку, дернув женщину к себе. В первый момент она
даже не поняла, что он хочет делать. Он же горячей сильной молодой рукой поднял
юбку, больно тиская ноги, повалил женщину прямо на пол. Она не сопротивлялась,
не кричала. Просто окаменела, словно увидев за его спиной нечто страшное.
Нападавший это почувствовал. Он хотел поднять голову, но не
успел. Сильный удар прикладом автомата поверг его в бессознательное состояние.
Он обмяк, всей тяжестью навалившись на несчастную.
— Извините, — сказал Дронго, оттаскивая нападавшего и
помогая женщине подняться, — возьмите его автомат и постарайтесь больше никого
сюда не пускать.
Хотя бы одну минуту.
— Я боюсь, — оцепенело пробормотала женщина. Она была в
состоянии, близком к шоку.
Ей было лет тридцать. Разрушенная прическа, страх в глазах,
расплывшийся макияж не придавали ей очарования. Дронго наклонился к ней и тихо
прошептал:
— У нас нет другого выхода. Нужно просто, чтобы вы не
боялись.
— Да, — сказала она сквозь слезы, — да, конечно.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Эльмира.
Он наклонился еще ниже и вдруг, схватив женщину, поцеловал
ее, невзирая на сопротивление. Поначалу она сопротивлялась достаточно бурно,
потом обмякла.
— Извините, — еще раз сказал он, — по-моему, это почти
шокотерапия. Так, кажется, говорят врачи?
— И вы часто к ней прибегаете? — она уже улыбалась сквозь
слезы.
— Не часто. Но ваш случай требовал такого лекарства. Теперь
вам лучше? — Он говорил, быстро разматывая на себе бинты.
— У вас очень нетрадиционные методы лечения, — призналась
врач.
— Оставьте автомат, — разрешил Дронго, — у меня возникла
другая идея.
