Как — ты уже знаешь.
Ты спросишь, почему я настаивал на том, чтобы открытия Рочерса навсегда остались тайной для человечества? И почему сам Рочерс с этим согласился? Я отвечу: мы в час нашей разлуки бросили, так сказать, ретроспективный взгляд на эпопею нашего научного демарша. И поняли, что шли не от открытия к открытию, а от создания одного супероружия к другому. Оружия, способного вызвать катаклизмы мирового масштаба.
А вопросы такого уровня — одаривать человека силой, способной гасить светила и изменять траектории планет или нет — решаются не человеком, а Создателем. И мы оставили все на волю Божью.
И если ты сейчас слушаешь меня, то Создатель решил: одарить…
На самом деле мы — осознанно или нет? — лукавили друг перед другом. И каждый в том разговоре думал не об ответственности перед миром, а о своем. Рочерсу было наплевать на человечество. Он хотел одного — идти вперед. До конца. И еще он думал о тебе. И отстоял в жестоком споре свое решение наследовать своему сыну „Ланцелотта“. Я же тогда уже тайно лелеял более честолюбивые планы: создать „нейтрализатор“ открытий Рочерса и после этого безбоязненно и с легким сердцем выйти к людям с ним и результатами нашей общей работы.
Честно сказать, я тогда уже видел себя этаким гением-мессией, одаривающем человечество чудесами и впечатывающим в его память навеки вечные имена Джеймса Уокера и Дэниела Рочерса.
Боже, как я был наивен! Я и не предполагал, с какими трудностями мне придется столкнуться на пути к своей новой цели. Я оставил твоего отца — одинокого и больного — умирать в холодной тайге и не знал, как мне будет его не хватать все годы моей последней работы!
Он — был мастер. Я — всегда! — подмастерье…
И все-таки я справился, Дэн, я справился! Только этим я могу оправдаться перед тобой и Рочерсом-старшим. Я создал „нейтрализатор“. И сегодня передам его тебе. Я не успел сделать важного — не закрыл „дыру“ с терракотовой биомассой. Причиной этому жестокое недомогание, свалившее меня в последние дни. Но я думаю, что сделаю, сумею, успею сделать это. Как ты считаешь?»
Я посмотрел в правый нижний угол экрана, где мелкие цифры показывали дату видеозаписи монолога Уокера. Он говорил со мной за двенадцать часов до смерти.
— Ты не успел, дядя Уокер, — прошептал я. — Но я сделаю, не волнуйся.
«Из тайги я отправился сразу в Бюро Звездных Стратегий. У меня не было за душой ни гроша. У меня не было аппаратуры, звездолета, базы, где я мог бы проводить исследования, — у меня не было ничего. Я все оставил Рочерсу. Но зато в голове я держал открытия твоего отца.
А еще десятки мелких бессодержательных и безопасных придумок, которые являлись вторичными следствиями этих открытий. Их я и „продал“ БЗС.
Эффект, который произвели эти „пустышки“ на наших высоколобых мужей, был подобен взрыву атомной бомбы. Я тут же получил все. Мне был открыт огромный кредит, и любое мое пожелание выполнялось с безропотным повиновением.
Я сразу приобрел частную планету Коррида в качестве полигона для проведения экспериментов. БЗС построило на ней по моему заказу и проектам лабораторию-крепость, подземные коммуникации и создало киберов-охранников. Впридачу к этому я получил небольшой звездолет под стать тому, которым сейчас владеешь ты.
Работа сумасшедшего одиночки началась. И, конечно, совсем не та, которую ждали от меня в БЗС. Они хотели получить нечто, похожее на то, что мы делали с Рочерсом, но я работал совершенно над другим. К счастью, в БЗС очень сочувственно отнеслись к режиму секретности, который я установил на Корриде. Они не совали нос в мои дела. Они даже организовали форпост на близлежащей планете Версаль. Для того, чтобы я всегда мог обратиться к спецотряду охраны, если кто-то нарушит мой покой, а Торнадо и его команда не справятся с нарушителем.
И вот теперь о „Монстрах Галактики“, сынок…»
Я вздрогнул. Уокер впервые упомянул про «Монстров Галактики», и это резануло мне слух. При чем тут банда космических пиратов? Неужели Уокер был как-то связан с ними или подозревал, что они следят за его работой? Но почему он столь неожиданно завел о них разговор?
«…Не скажу, что мысль о необходимости закрыть терракотовую „дыру“ сильно тревожила меня. Возможно, говорил я себе, опасность, исходящая от мерзкой протоплазмы на незнакомой планете, вполне реальна, но…
Со временем те ощущения, которые я испытал у незакрытой „дыры“, притупились. Тем более я пока ничего не мог предпринять. „Ланцелотта“ у меня не было. Я мог бы смонтировать его двойника, но, как я убедился, генератор Рочерса не справлялся с полем биомассы и не мог свернуть пространственный „коридор“. А то, что было мною задумано и должно было решить проблему, находилось в стадии осуществления.
Ты скажешь, что с помощью „Ланцелотта“ я мог бы просто-напросто уничтожить ту мерзкую планету. Для этого очень подходит функция „Окно“. Или „Зеркало“.
Тебе покажется это глупым и преступным, но я не хотел использовать оружие Рочерса. Я собирался исправлять наши прежние ошибки своими руками, только своими. Тем, что создал исключительно Джеймс Уокер, один.
И я не отступился от этой идеи даже тогда, когда понял, что терракотовая „дыра“ стала причиной появления „Монстров“.
Когда я услышал о проделках неведомой банды космических пиратов, — их называли в СМИ „Монстрами Галактики“ — во мне впервые зародилось смутное подозрение. „Что это за существа? — спрашивал я себя. — Откуда они взялись?“ Я читал об их жестокости, патологической тяге к новейшей технике, о том, что никто и никогда из здравствующих землян их не видел, потому что все жертвы „Монстров“ были либо уничтожены, либо безвозвратно похищены…
Я читал об этом, а перед глазами стояло бурлящее море терракотовой плазмы. И я почти был уверен, что бандиты и протоплазменная дрянь — одно лицо. Был уверен, как будто во время той давней единственной встречи со зловещим организмом он рассказал мне о своих планах…
Я очень редко выбирался с Корриды в Космос. Только ради нескольких экспериментов за все пять лет моей работы мне пришлось использовать звездолет. Тем более я не нырял в гиперпространство: здоровье уже не позволяло. Но тогда — а было это на третий год моей работы на Корриде — я сел в звездолет и совершил гиперрейс в Космосе.
В тот глухой сектор Галактики, где располагалась незакрытая „дыра“.
Искал я ее долго. Конечно, я преувеличивал, когда кричал Рочерсу о том, что на „дыру“ будут натыкаться все, кому не лень. Это был абсурд. Найти иголку в стогу сена в миллион раз легче, нежели отыскать маленькое оконце в мир маленькой планеты, затерянное в бесконечной пропасти межзвездного пространства. Мне помогло то, что я более или менее точно знал, где искать. И очень хотел найти.
И нашел.
На той планете ничто не изменилось. Все так же клокотало красно-коричневое живое море. Все так же его обступала буйная зеленая растительность сельвы.
Я не стал долго задерживаться у „дыры“. Запустил в нее обычный планетарный микроспутник с видеокамерой и был таков.
