А что это за работа?..
Я не мог собрать кубики головоломки, которые сам же так неожиданно рассыпал перед собой. Поэтому я собрал их в кучу и выбросил из головы. Мне было приятно смотреть на Глэдис Уолди, и я продолжил это делать с огромным удовольствием.
Она стояла спиной ко мне, разливая кофе по чашкам, и ничто не мешало мне любоваться ее стройными ногами и упругими линиями округлых ягодиц. Внезапно она повернула голову и поймала мой взгляд. Я сделал вид, что рассматриваю свои ботинки. Она то ли смущенно, то ли понимающе улыбнулась, поставила передо мной чашки и коробку с печеньем, а сама села в кресло напротив.
— Так что вас занесло сюда, мистер Рочерс? Пресса не балует вниманием пансион, расположенный в ста километрах от черты города. Насколько я знаю, за все годы работы нас интервьюировали всего два раза.
Я смешался и, чтобы не делать неестественной паузы, поднес к губам чашку с дымящимся кофе. Действительно, что меня сюда занесло? Конечно, не слухи о прелестях мисс Уолди… Если уж я и решил узнать что-то дельное, то надо идти ва-банк.
Я неторопливо отхлебнул кофе и сказал:
— Честно говоря, я не собирался писать о вашем пансионе. Но один мой приятель надолго уехал в командировку и попросил меня навестить его племянника. Мальчик содержится здесь. А раз так, то я решил заодно и написать статью о вашей работе.
— Как фамилия приятеля? — профессионально сделала стойку педагог Глэдис.
— Хаткинс. Но мальчик имеет другую фамилию. Брайтер. Карел Брайтер.
Я внимательно смотрел на нее, улавливая малейшие изменения во взгляде и мимике. Все-таки Карел был сыном человека, запрограммированного инопланетянами. И вполне мог оказаться со странностями. Но, видимо, это было не так. Я не узрел ничего необычного. Глэдис, припоминая, скосила глаза вниз и в сторону, а потом сказала:
— Да, помню. Хороший мальчик. Способный. Умница. Жаль, что вы не сможете его увидеть. Сегодня все ребята ушли с учителями в поход. Вернутся только завтра.
— В поход? Все скопом? — удивился я. — Так сколько же у вас учащихся?
— О, не так много, как вы думаете! Всего пятнадцать мальчиков и четыре девочки. — И добавила с профессиональной же грустью. — Все сироты… И почти одного возраста — тринадцать-четырнадцать лет.
Если бы она опять не упомянула цифру «четыре», я бы не дернулся. И, возможно, не стал бы считать, сколько же всего учащихся в пансионе. Но я дернулся. И прибавил четыре к пятнадцати. И получил девятнадцать.
Девятнадцать. Число членов экипажа корабля космической разведки № 130.
А занимались ребятами четверо мужчин. Которые работают со дня основания пансиона. Не тот ли это квартет, которого не чувствовал Хаткинс?
Я нервно полез в карман брюк за сигаретами. Глэдис, предупреждая мой вопрос, поставила на стол пепельницу:
— Здесь можно курить.
— Спасибо, — пробормотал я. И только когда выпустил первое облако дыма, подумал, что не предложил ей сигарету. Но она, мило улыбаясь мне, достала из сумочки свои сигареты и прикурила от подставленной мной зажигалки.
— Не расстраивайтесь, мистер Рочерс, — сказала она. — Дети вернутся завтра к обеду. Вы можете переночевать в комнате для посетителей и дождаться Кларка.
— Есть такая возможность? — рассеянно спросил я, лихорадочно обдумывая свое открытие. — Прекрасно. Не знаю, останусь ли я. Но в любом случае давайте займемся интервью.
— С удовольствием, — ответила она и закинула ногу на ногу. Край черной юбки поехал вверх по длинному полному бедру и обнажил его ровно до середины. Настолько, что никакой поборник нравственности не сумел бы уличить молодую женщину в нарушении правил приличия. Но и этого истинному ценителю красоты Дэниелу Рочерсу было достаточно, чтобы замереть от восхищения. Глэдис, по всей видимости, была не искушена в понимании того, какое впечатление производят ее ноги на мужчин. Она не демонстрировала их, но и особо не скрывала. И поэтому доверчиво-естественно села так, как ей было удобно.
Я с трудом отвел взгляд от ее ослепительного бедра. И подумал, что тайна женской красоты вовеки вечные пребудет выше всех остальных тайн мира. Но…
Кто эти девятнадцать ребят?
— Давайте поговорим немного об истории, — предложил я. — Ведь ретроспективный экскурс в статье о вашем учреждении — обязательный пунктик… Сколько лет пансиону? И кем он основан?
— Пансион открылся тринадцать лет назад, — ответила она. — А здание и окружающая территория были куплены на деньги закрытого акционерного общества «Утренняя звезда». Его учредители и акционеры — преподаватели пансиона.
Ну конечно! Именно преподаватели! «Четверо»! Они открыли детское учреждение четырнадцать лет назад — к тому сроку, когда каждый из рожденных от членов экипажа детишек остался сиротой по матери! Хаткинс думал, что в первые годы после ментального воздействия сохранил способность любить, но ошибался. В тысячный раз ошибался! Эта способность была заложена в жизненную программу каждого члена экипажа разведчиков. Все молодые и холостые мужчины, — а в разведку Дальнего космоса берут только мужчин без семьи! — они в первый год после отставки находили себе любимых женщин. И обзаводились детьми. А потом, когда дети подрастали и становились достаточно самостоятельными для того, чтобы им не требовался для выживания чисто женский уход, кто-то из девятнадцати стал «уборщиком». И убрал всех молодых матерей. В том числе и подруг тех четверых, открывших этот пансион.
«Если бы вы знали, какая это была нелепая смерть!» — снова услышал я голос Хаткинса и содрогнулся от жестокости открывшейся мне тайны. Внеземные «хозяева» разведчиков обеспечивали будущее своей организации, и никакие жертвы землян не имели цены перед достижением этой цели. Никакие! Самые варварские жертвы!
«Ее сбил автобус… Такая глупая смерть. Если бы вы знали, какая это была нелепая смерть!»
Я вмял сигарету в пепельницу и понял, что лучше сделать так, чтобы Глэдис Уолди не видела моего лица.
— Извините, Глэдис… Можно еще кофе?
— О, да! — воскликнула она, грациозно поднялась из кресла и пошла за кофейником. Я расслабился и прикрыл глаза.
Так. Тринадцать лет назад четверо из запрограммированных разведчиков, переродившись в кого-то из землян, добыли кучу денег и открыли пансион для малолетних сирот. Первыми клиентами пансиона были, конечно, дети этих четверых. Потом туда поступили остальные сироты. Их матери погибли, а отцы скитались по свету, не подавая о себе вестей. Тринадцать лет педагогический квартет занимался воспитанием и обучением ребят. Подготовкой к взрослой жизни…
Что это было за обучение? И к чему подготавливали детей эти люди?
Очевидно, что преподаватели являлись еще одной кастой узких специалистов в организации, созданной руками инопланетян. И, подобно Бертрану и Ли, обладали способностями, отличными от способностей членов других каст. Прежде всего, они были ментальными невидимками. Хаткинс, например, их не чувствовал. Необходимость наличия такого свойства было легко объяснить. Если бы Хаткинс и ему подобные «дяди» сирот заподозрили, что их детей воспитывают такие же зомби, как и они, могли бы возникнуть разные осложнения. А осложнения «хозяевам» были не нужны.
