Глэдис изучала в зеркале свое тело, как, наверно, делают наедине с собой все девушки в мире… А я стоял под окном, и сердце мое бешено колотилось. Мое бедное сердце, которое я загонял по дороге сюда, а теперь оно должно было переносить такое!..
Я не знал, что мне делать. Объявляться в момент, когда Глэдис находилась в неглиже, было просто неприлично! Да и мог ли я внятно разговаривать с ней, когда никак не мог наладить дыхание!
На мое счастье, познавательный инстинкт девушку наконец оставил в покое, она накинула халатик на плечи и стала усиленно заниматься несуществующим дефектом на щеке. Я немного успокоился, наладил дыхание и постучал по раме окна.
Глэдис резко повернулась и с расширенными от испуга глазами вскочила с места. Ее руки суматошно задвигались, запахивая полы халатика и затягивая его матерчатым пояском.
— Кто там? — прошептала она, вглядываясь в темноту оконного проема.
— Не пугайтесь, мисс Глэдис, это Рочерс… — как можно естественней и спокойней прошептал я и придвинулся к окну.
Она быстро подошла ко мне.
— Дэниел?! — Прижав руки к груди, она испуганно вглядывалась в мое лицо. Что случилось?
— Долго рассказывать, — мягко сказал я. — Мне нужна ваша помощь.
Ее глаза перебегали с моей изодранной почерневшей рубашки на грязную физиономию и обратно. Я видел, что она мучительно размышляет, почему я столь безобразно выгляжу и каким образом я смог уйти из-под конвоя трех человек. Само собой, она приходила к неутешительным для себя выводам.
— А где комиссар Рэттер? — растерянно спросила она.
Я улыбнулся наивности вопроса. Но отнесся к нему уважительно.
— Его нет со мной сейчас, Глэдис, — спокойно констатировал я очевидное, и остальных детективов тоже. — А потом заговорил быстрее. — Я пришел один. И не спрашивайте меня ни о чем, Глэдис, ладно? Вы все узнаете позже, только верьте мне сейчас. Слышите? Верьте мне. Я — тот, за кого себя выдаю. Журналист Рочерс, ставший жертвой обстоятельств. За мной охотятся. Мне надо скрыться. Но я очень хочу есть. А еще больше — пить. И мне нужна машина.
По мере того, как я говорил, ее побледневшее лицо оживало. Она отняла руки от груди и положила их на подоконник. Это было хорошо. Она перестала неосознанно закрываться от меня. Следовательно, уже почти не боялась. Мой тон и слова — особенно тогда, когда я выразительно заговорил о еде и питье, убеждали ее в собственной безопасности.
— Вы можете устроить для меня эти вещи? В собственности пансиона есть автомобиль?
Все-таки моя речь закончилась слишком быстро для того, чтобы бедная девушка сумела справиться со своими страхами и начать разговаривать нормально. Глэдис молча кивнула, раскрыла рот и, не издав ни звука, указала рукой на дверь своей комнаты. Я мысленно чертыхнулся и терпеливо и ласково спросил:
— Что, Глэдис? Что вы хотели сказать?
Она нервно сглотнула и произнесла:
— Машина в гараже, на другом конце парка.
— Очень хорошо, — медленно сказал я, ободряюще улыбаясь ей. — Ради бога, Глэдис, не бойтесь меня… Ключи от гаража и машины у вас?
Она снова молча кивнула.
— Дайте их мне. И, пожалуйста, мисс, принесите бедному путнику хотя бы стакан воды и корку хлеба.
Она жалко улыбнулась в ответ на шутку:
— У меня есть кое-что в холодильнике… — И отошла от окна. Даже в минуту крайнего волнения она не утеряла своей сексуальной грациозности. Покачивая бедрами, обтянутыми тонкой материей короткого халатика, она пересекла комнату и скрылась за дверью кухни.
Я выскользнул из круга слабого света ночника и замер в ожидании, готовый в любую секунду сорваться с места и бежать к воротам. Глэдис нельзя было верить. Страх мог одолеть ее природную правдивость. Она могла выбежать из своей квартирки, кричать, звать на помощь… Поднять на ноги педагогов. Каждый из них справился бы со мной в одиночку: сейчас я был так слаб, что не имел сил отмахнуться и от комара… Я не увидел телефона в комнате. Зато на кухне у нее вполне мог оказаться стационарный или сотовый аппарат. Один ее звонок в комнату Джэйкоба Пайкса — и я окажусь один на один с бывшим спортсменом, путешественником и плейбоем. А он в полтора раза шире меня в плечах.
Я сильно рисковал, доверившись Глэдис. Но ничего более умного придумать не мог…
Но Глэдис превзошла мои ожидания. Не успела она скрыться на кухне, как тут же вышла оттуда. Я еще отметил, что за такой короткий промежуток времени нельзя даже набрать нужный номер телефона. Она вышла и решительно сказала:
— Знаете что, Дэн? Лезьте сюда! — Быстро подошла к окну и протянула мне руку.
Я не заставил себя долго упрашивать. И — откуда только силы взялись! одним движением перемахнул через подоконник.
Мы оказались напротив друг друга. Так близко, как в тот чудесный момент, когда я мимо нее протискивался в кабинет директора.
— Спасибо! — запыханно сказал я. Груди Глэдис упирались в мою грудь, я чувствовал их упругость и тепло. И не мог отвести глаз от нежной линии обнаженной шеи. К моему великому удивлению девушка не отстранилась. И тогда я — совершенно неожиданно для себя! — притянул ее за руку и обнял за талию. Она не опустила голову и не отвела взгляда. Она смотрела на меня снизу вверх, и ее темные глаза загадочно мерцали. Я поцеловал ее в мягкие теплые губы, прижал к себе и задохнулся от охватившей меня страсти.
— Подожди… Подожди немного… — перешла она на «ты» — боже! как естественно! — и мягко разомкнула кольцо моих рук. — Не сейчас, тебе надо привести себя в порядок!
Действительно, опомнился я, куда ты лезешь в таком виде! От тебя пахнет, как от коня. И отстранился от нее.
Она смущенно опустила глаза и сказала:
— Ты ранен. Я смажу царапины йодом и дам тебе свежую рубашку. У меня есть. Из преподавательских наборов…
Я не знал, что такое преподавательские наборы, но во мне снова проснулась тревога: где они лежат? Мне не хотелось выпускать Глэдис из виду. Я спросил:
— А они далеко?
— Они в ванной. Пойдем. Ты умоешься, а я пока покопаюсь, подберу тебе нужный размер.
Это меня устраивало. В ванной комнате я стянул с себя грязную рубаху и сначала с наслаждением долго пил холодную воду, а потом по пояс залез под струю. Глэдис, копаясь в шкафу, улыбнулась и задумчиво сказала:
— Ты красивый…
Я не нашелся что ответить и снова потянулся к ней, но она уже подходила ко мне с ватным тампоном, пропитанным йодом.
— У тебя все локти исцарапаны! И ссадина на спине, — сказала она, сморщившись, как бы переживая боль, которую я мог испытывать. — Разве ты не чувствуешь? Ведь больно…
Она развернула меня спиной к себе и обработала ссадины. Ее прикосновения были нежными, пальцы прохладными Я тихонько зашипел от боли.
