Глэдис испуганно натянула одеяло до подбородка. А я покачал головой и вышел из бытового отсека. Кларк лежал в пилотском кресле, в котором вчера уснул. Я присел рядом:
— Проснулся? Как ты себя чувствуешь?
Кларк потрогал синюшную выпуклость на левом виске, сморщился от боли и сказал:
— Ничего, синяк побаливает, а с головой, вроде, все в порядке… Здорово он мне дал. Как вы, мистер Рочерс?
Я улыбнулся и осторожно взъерошил его светлые вихры:
— Нормально, герой. Мы летим на планету «хозяев».
Его глаза загорелись:
— Узнали?
— Потом все расскажу, — пообещал ему я. — А ты мне скажи сейчас: уверен, что это был именно Мертвый Коп?
— Да, мистер Рочерс, — серьезно ответил парень. — Когда мы проходили в пансионе преступления века, я читал о нем. А потом попытался узнать побольше. Ну, ментально…
Я понимающе кивнул.
— И увидел его глазами тех людей, которые его знали. Полицейских, судей… Тот дядька, который на меня напал, точно был Мертвый Коп.
Я развел руками:
— Ну, тогда я совсем ничего не понимаю. — Постоял, подумал и сказал. Теперь это не имеет значения. Мы от той свалки далеко, а ты жив и здоров. Это главное. И на этом закончим.
Действительно, что было ломать голову над этой загадкой? Тень мертвого маньяка, призрак из плоти и крови… Какой-то бред! Если бы вчера на равнине я находился вместе с Кларком и Глэдис, сумел бы сделать какие-то выводы, а так…
— Вот именно! — сказала Глэдис, появившись в дверях зала. Она уже была одета, причесана и являла собой саму деловитость. От нежной жрицы любви, явленной мне всего час назад, не осталось и следа. — Вот именно, Кларк. Сейчас ты примешь лекарства, мы поставим тебе компресс и будем завтракать.
Мальчик страдальчески закатил глаза, я понимающе похлопал его по плечу и приказал Ланцу выйти из гиперпространства. Чтобы установить связь с профессором Гриппом через ГКС, необходимо было находиться в реальности Галактики.
Ланц перевел звездолет в режим линейного перемещения, и чернота на экране внешнего обзора сменилась картиной звездного неба. В черно-синем бархате космической бесконечности купались россыпи звезд.
— Здорово! — выдохнул Кларк, не сводя глаз с экрана. А я подумал, что мальчик, наверно, ни разу не летал в Космос, все время торчал в своем пансионе.
На экране монитора появилось лицо профессора Гриппа. Он был взволнован и поэтому тер переносицу так, как будто заболел чесоткой:
— Ну! — воскликнул он, только завидев меня. О приветствии, конечно, он и не думал.
— Да! — сразу ответил я, чтобы не испытывать терпение бедного Макса.
— Индекс! — выкрикнул он.
— G7 °CC1120!
Ни слова ни говоря, он отвернулся и стал что-то быстро набирать на клавиатуре своего компьютера. Вперился взглядом в невидимый экран и воскликнул:
— Есть такая звезда! Система светила включает пять больших планет, обращающихся вокруг него, а также их спутники. Еще имеется не менее десяти малых планет диаметром до двух километров и пояс астероидов. Но…
— Откуда вы все это знаете? — перебил я. — В моем бортовом компьютере нет таких сведений.
Макс покачал головой:
— Ну же, Дэниел! Неужели вы думаете, что БЗС опубликовывает все сведения, которые добывает разведка Дальнего космоса? Кстати… — Я увидел по его глазам, что он хотел спросить о том, как прошла операция извлечения сведений из Гарсиа Пака. Но воровато глянул на Глэдис и Кларка, кивнул им в знак приветствия и спросил другое:
— Вы уже в Космосе?
— Да, по дороге к звезде. Я вышел из гиперпространства, чтобы связаться с вами.
— Отлично! Вы двигаетесь в хорошем темпе, Рочерс. Так знайте: вы на верном пути.
— Я тоже так думаю, — иронично заметил я, — если БЗС утаило данные о планетарной системе этой звезды. Что там обнаружили? Выкладывайте.
Макс Грипп задумчиво посмотрел на экран своего компьютера и сказал:
— Несколько лет назад наша лаборатория стала оснащать разведчиков Дальнего космоса неким прибором, который был способен дистанционно измерять ментальные поля космических объектов…
— Ничего себе, — прокомментировал я.
— Да, создание этого аппарата здорово облегчило поиск разумной жизни во Вселенной. Ведь мертвые космические тела — те, на которых жизни нет, такие, как, например, Уран — не имеют ментальной оболочки. Но если на планете развиты всего лишь примитивные формы жизни, у нее уже есть такая оболочка. Она слаба, но она есть, ибо жизнь изначально разумна. Если же планету заселяют мыслящие существа, ее ментальное поле в тысячи раз сильнее поля планеты, где разум находится в зачаточном состоянии. Таким образом, разведчики с нашим аппаратом могут теперь прекрасно ориентироваться и не тратить время на посещение «напрасных» космических объектов. Словом «напрасные» я называю планеты, на которых созданы все условия для развития разумной жизни, но она по разным причинам отсутствует.
— Так вы с вашим прибором отнимете хлеб у разведчиков, — заметил я. — Если дистанционно с Земли будете определять, разумна планета или нет.
Грипп отмахнулся от меня:
— О чем вы говорите, с Земли невозможно получить достоверные сведения! Сразу видно гуманитария! Вы не учитываете интерференцию ментальных излучений от разных объектов. Измерить поле планеты можно только находясь в непосредственной близости от нее, в планетарной системе ее звезды. Удалитесь в другую систему — и на ментальное излучение измеряемого объекта наложатся десятки других, не менее сильных. Они исказят вам всю картину. Так что разведчики проводят измерения, пролетая транзитом сквозь систему светила, пересекая орбиты планет. И…
— Я понял, профессор, — поспешно сказал я, видя, что Грипп не на шутку увлекся объяснениями. — Так что с планетарной системой нашей звезды?
— Да! — опомнился он. — Два или три года назад один из кораблей-разведчиков вынырнул из гиперпространства вблизи этого светила, чтобы связаться с Землей и отдохнуть от воздействия гиперполя. Они держали путь в другую Галактику и не собирались исследовать данную систему. Единственное, что они сделали, — включили наш прибор. И он измерил ментальные поля всех пяти планет, обращающихся вокруг звезды G7 °CC1120.
Он интригующе замолчал.
— И что? — не выдержали Глэдис и Кларк.
— А то, что его показания для одной из планет, третьей от звезды, оказались в вопиющем разногласии с нашими представлениями о ментальных полях. Мы же думали так: либо есть поле, либо его нет. Третьего не дано. И столкнулись с невиданным феноменом…
Он опять замолчал, задумчиво уставившись поверх наших голов.
— С каким, профессор? — терпеливо спросила Глэдис. — Рассказывайте, пожалуйста.
