А потом, кое-как позавтракав и приведя себя в порядок, помчался к пансиону «Утренняя звезда». Чтобы получить ответы на свои вопросы. Ответы, от которых зависела моя свобода, а может быть, и жизнь.
Конечно, если бы я был нормальным человеком, а не имел, по словам крепкомордого опера, диагноза «репортер года», я направился бы не в «Утреннюю звезду», а в Бюро звездных стратегий. Если меня не могли понять в полиции, то в Бюро, по крайней мере, выслушали бы до конца. Внеземные цивилизации, не входящие в Галактический союз, были предметом особого внимания Службы Безопасности Земной системы. И история о тайной ментальной разведке, проводимой неизвестными нам инопланетянами с неизвестными целями, заставила бы спецов проверить правдивость слов покойного Хаткинса.
Так я размышлял рано утром, когда немного пришел в себя, оказавшись дома. Но потом, пораскинув мозгами, понял: не только в полиции, но и в Бюро мне никто не поверит.
Ситуация для поднаторевших на играх с секретами спецов БЗС складывалась очень прозрачная. Дэниел Рочерс, почему-то имевший зуб на Томаса Хаткинса, накормил его препаратом «пузо», и Хаткинс взорвался. Рочерс, ранее не имевший дела с внутриполостной взрывчаткой, не сумел просчитать момент «включения» гидролиза, и отрулил от жертвы слишком поздно. За что и поплатился легким сотрясением мозга. Чтобы навести следствие на ложный путь, он — парень с фантазией, журналист как-никак! — придумал сказочку для дураков. Именно для дураков. Потому что достаточно произвести поиск первого уровня сложности, и окажется, что девятнадцать участников 130-ой экспедиции разведчиков найти невозможно. За пятнадцать лет они так напетляли по Земле, планетарным колониям и дружественным планетам Галактического союза, что определить, где они находятся сейчас, уму непостижимо. В списках усопших и пропавших без вести они наверняка не значатся. Объявлять тотальный поиск — не имеет смысла. На Земле это еще сработало бы, но в масштабах Галактического союза — нет. Потому что система регистрации существ, прибывших на другие планеты, несовершенна. Если бывшие разведчики — отшельники и не хотят о себе заявлять, то их никто не найдет.
— Но тогда объясните, почему все они как один подали в отставку после той роковой экспедиции? — кричал бы я.
Мне улыбнулись бы, как несмышленышу.
— Групповая фобия. Очень распространенное явление среди экипажей, попавших в происшествия такого рода. Здесь ничего необычного нет.
И я бы заткнулся. А потом бы растерянно спросил:
— А вы не можете определить наличие каналов ментальной скачки информации у землян и ее передачи в космос?
— Чем? — ответили бы мне вопросом на вопрос. — Мы не умеем определять и контролировать ментальные поля.
— А это ваше… как его… пси-оружие?
— Это оружие, а не контрольный прибор. Превратить человека в зомби не означает прочесть его мысли. Кстати, вы придумали неудачную форму ментального контроля. Потому что в природе она не существует. Невозможно навязать человеку программу действий и все же сохранить его как личность. Ведь, судя по вашему рассказу, капитан Брайтер после зомбирования жил жизнью нормального человека и даже не потерял способности испытывать глубокие интимные переживания, любить. Такое деликатное воздействие на личность организовать невозможно. Ни одна из известных нам инопланетных цивилизаций делать этого не умеет.
— Хорошо! — не сдался бы я. — Вы не можете найти никого из девятнадцати. Но один-то человек нашелся сам! Томас Брайтер внес за меня залог и сегодня ждет меня в «Утренней звезде»! Поехали туда!
— Поехали!
И в «Утренней звезде» мы не нашли бы никого. Потому что Томас Брайтер этот загадочный призрак! — хотел встретиться именно со мной. Тет-а-тет. Поэтому спецы Бюро смогли бы только мило побеседовать с его сыном. Он сказал бы нам, что папу не помнит и не видел ни разу в жизни. Зато знает и любит дядю Хаткинса, который изредка навещает его и рассказывает об отце…
Вот так. А после этого все сосредоточились бы не на правдивости истории Хаткинса, а на лживости истории Рочерса. И спецы вступили бы в коалицию с крепкомордым опером…
Я понимал, на что делал ставку Хаткинс, когда просил меня о помощи. Он не хуже меня осознавал недоказуемость существования организации ментальных шпионов. Но надеялся на мой статус самого популярного журналиста на Земле. Если бы в «Галактик экспресс» вышла статья с изложенными им фактами, она вызвала бы резонанс в самых разных кругах. А это немало. За дело могли взяться самые неожиданные люди и силы. И добиться успеха и победы над тайным врагом.
Но Хаткинс взорвался и свел мой статус на нет. За мое слово никто теперь не даст и ломаного гроша. Мне никто не поверит. И поэтому я должен не писать, а действовать. И докопаться до сути сам.
Шоссе достигло леса и, нисколько не смутившись, — не сужаясь и не петляя, — понеслось между двумя плотными стенами елей. В салон вместе с прохладным ветерком налетели запахи хвои, смолы и молодого папортника. Я с грустью подумал, что вдыхал запахи леса последний раз очень-очень давно, но то была мимолетная мысль. Сейчас меня занимало одно: кто ждет меня в пансионе? Кто такой Томас Брайтер? Кто — если Брайтер трансформировался пятнадцать лет назад в Томаса Хаткинса, а Хаткинса разорвало на мелкие кусочки у меня на глазах?
Кто он? Призрак? Оборотень? Или оживший мертвец? Последнее соображение никуда не годилось, потому что мертвеца как такого в наличии не имелось только никуда не годные рваные фрагменты…
Шоссе неожиданно сделало крутой поворот, вырвалось из леса и, пробегая по мосту над неглубокой речушкой, потерялось из виду в мешанине густых кустов, обступающих белые, выжженные на солнце скалы. И там, на въезде в скальный массив, в ста метрах впереди, поперек дороги стоял черный «Мерседес» с открытым капотом.
Дальше мне дороги не было.
Я сбавил скорость и остановился перед аварийным автомобилем. Рядом с ним, видел я, находились два человека. Как следует рассмотреть их я не мог: тот, что находился возле капота, стоял спиной ко мне, а второй был полностью закрыт кузовом автомобиля. Его силуэт смутно проступал сквозь дверные стекла.
— Эй! — окликнул я. — Доброе утро, джентльмены! Или оно для вас не очень доброе? Проблемы?
И вылез из машины.
Первым откликнулся невидимка за авто.
— Доброе утро, мистер! — радостно закричал он. Его голос показался мне смутно знакомым. А в следующий миг мой собеседник вышел из-за машины, снял некрасивые жалкие очечки и широко улыбнулся мне.
Моя нижняя челюсть упала на асфальт и недоуменно запрыгала по шоссе. Во всяком случае, мне так показалось. В первое мгновение. А во второе мгновение я покрылся холодным потом. Но, несмотря на это, уже лез за пазуху к своему револьверу.
Передо мной стоял Хаткинс. Собственной персоной. Мертвец, собранный из рваных фрагментов.
Улыбка стерлась с лица Хаткинса так же естественно, как и появилась. Зато в его руках оказался пистолет.
