— Есть! Это девушки! — и застучал кулаком по подлокотнику кресла. — Ну давай же, Рут, давай, появись!
Глэдис и Лотта вышли из здания и, не глядя ни вверх, ни по сторонам, безвольно опустив руки, спокойно и размеренно зашагали по асфальту. На Лотте красовался все тот же легкомысленный халатик с пояском, что я видел на ней в госпитале. Ее каштановые волосы были распущены по плечам. Стройную фигурку Глэдис обтягивал спортивный костюм, в который она была одета, когда Рут утащил ее из пансиона. Обе девушки смотрели строго перед собой и шли, касаясь запястьями друг друга, но не переговаривались, не издавали ни звука. Это я видел по их неподвижным, сомкнутым в жесткие стежки губам.
Или они были зверски испуганы, или…
— Он накачал их наркотиками, Рич! — страшным голосом сказал я.
— Но где он?! — откликнулся Ричард, не сводя глаз с Глэдис и Лотты. Девушки остановились в ста метрах от места, где должен был приземлиться мой звездолет, и застыли как статуи. Из здания никто не выходил… За спинами у них никто не стоял…
Ричард с чувством выругался и с бешенством защелкал клавиатурой и зашуршал мышью:
— К черту! Больше ждать не будем! Я накидываю «ловушку» без учета Рута! После этого садимся, выводим персонал, вызываем корабли и забираем Лотту и Глэдис. Все! Полковник, — обратился он к невидимому Снайдерсу, — вы слышите нас?
Ричард не спрашивал у Снайдерса разрешения действовать так, как решил, — он осведомлялся о готовности «звездного десанта». Иначе и быть не могло: операцию проводил подполковник Генерального штаба Ричард Томпсон, я и Снайдерс были у него на подхвате. И полковник БЗС это хорошо понимал.
— Да, — был ответ. — Мы страхуем вас двумя генераторами, настроенными по вашей схеме. Удачи!
Ричард повернулся ко мне:
— Ты согласен? — Совершенно лишнее, если учесть, на каких условиях он согласился лететь со мной на Рамзес-2…
— Согласен, — ответил я. — Действуй.
А что в такой ситуации можно было придумать еще, кроме того, что собрался делать Ричард? Что, если Рут не обнаруживал себя во всех мыслимых и немыслимых спектрах излучений, которыми прощупывал территорию комплекса Торнадо? Рут исчез — это было ясно как день. Может быть, он отказался от борьбы и самоуничтожился в теле кибера-рабочего, стер свою копию в его электронном мозге. С чудака Грегори станет: все-таки он псих… А может быть, он сбежал… Но как, если Сеть была для него закрыта? Как, если военный транспортник он не использовал, тот лежал на газоне как камень!..
Ричард отдал команду, и звездолет плавно опустился на землю. В тот же миг в техническом отсеке раздался ровный гул — заработал генератор пространственных преобразований, и на управляющей панели замигал сенсор со словом «ловушка».
— Все готово, — сказал Ричард, — нажимай.
Я протянул руку и дотронулся до желто-ядовитого пластикового свечения.
Вокруг нас и на экране внешнего обзора ничего не изменилось. Лотта и Глэдис неподвижно стояли в ста метрах от корабля и бессмысленно смотрели прямо перед собой. Из здания не доносилось ни звука. Да, ничего не изменилось, но я знал: там, на втором этаже центрального корпуса, каждый из пятидесяти киберов Рута оказался в замкнутом, очень тесном пространстве. Им из него не выбраться. Они, знал я, попробуют сделать это, когда увидят, что охраняемые ими люди уходят прочь. Они двинутся за контрактниками и будут бесконечно долго шагать или бежать — чтобы, сделав пару шагов вперед, снова оказаться на том же месте, откуда начали движение. Они будут стрелять из винтовок или из бластеров, но пули и заряды вернутся туда, откуда они были выпущены, и отдадут свою взрывную силу источнику. Звуков разрывов и рева киберов нам не услышать — невозможно услышать то, что находится в другом пространстве, — но вот видеть все это мы будем очень хорошо. Почему так — не мой вопрос, гений моего покойного отца дает ответы только специалистам…
Дело сделано. Пора выходить из зведолета и забирать Глэдис. И Лотту.
Но все-таки: куда подевался Грегори Рут?..
Я внутренне встряхнулся, отдернул руку от сенсора и сказал:
— Все, Рич, я пошел.
Он кивнул:
— Я и Торнадо прикроем тебя. Если что-то будет не так, попробую изменить топографию «ловушки». Хотя, — он неуверенно посмотрел на монитор, — это будет проблематично… Надень бронежилет и возьми оружие и рацию.
Я скинул куртку, нацепил бронежилет, взял в руки бластер, надел на голову обруч с рацией и шагнул из зала управления в контрольную камеру.
Пока открывался люк и спускался на землю короткий трап, я стоял неподвижно, изо всех сил сжимая бластер побелевшими от напряжения пальцами. Перед глазами всплыли бессмысленные, пустые лица Глэдис и Лотты. Рут, этот электронный монстр, псих, превратил бедных девочек в безмозглых кукол! Скорее, скорее забрать их отсюда и вернуть им жизнь! А если все-таки доведется свидеться с Рутом…
Трап стукнул о землю нижней ступенькой, я опустил взгляд. Глаза резанула яркая зелень газонной травы, в лицо пахнул легкий свежий ветерок. Я одним прыжком вымахнул из контрольной камеры, перелетел через трап, упруго приземлился на газон и огляделся. В двухстах метрах от меня высилась неуклюжая громада транспортника. Центральный корпус находился по другую сторону моего звездолета. Я обежал звездолет и остановился на асфальтовой дорожке, ведущей к зданию.
Лотта и Глэдис оставались на том же месте. Увидев меня, они не выказали никаких эмоций и не издали ни звука. Но, словно повинуясь чьей-то грубой руке, толчком подались вперед и медленно побрели вперед.
— Глэдис! — закричал я и кинулся им навстречу. И увидел, как ожили глаза моей девушки, как в радостном полете взметнулись вверх ее тонкие брови и полные яркие губы беззвучно прошептали:
— Дэнни!
Я летел ей навстречу. Между нами оставалось несколько шагов, когда я увидел, как между головами Глэдис и Лотты сверкнула мгновенная яростная вспышка, потом уши заложило от грохота выстрела. И только после этого в грудь ударил страшный огненный смерч. Он опалил лицо жгучей болью, проломил мне ребра — во всяком случае, мне в тот момент так показалось — и опрокинул на спину. Я грохнулся на асфальт, ничего не видя и не слыша — от боли и дикого воя в ушах.
Прошло несколько долгих секунд. Все это время, скорчившись на асфальте, я боролся с жаркой болью в груди. Наконец она отступила, и я смог почувствовать другое — как жжет кожу дымящийся бронежилет, как сухо трещат опаленные брови и как бешено колотится мое несчастное, но все еще живое сердце. И еще я мог слышать, как надрывается в динамике рации голос Ричарда:
— Дэн, Дэн! Ответь! Ты жив?
Но я слушал не его. Я слушал мефистофелевский хохот, который раздавался из-за спин Глэдис и Лотты. Очень выразительный хохот, исполняемый просто прекрасно — этаким рокочущим, богато модулированным баском.
Хохот Грегори Рута.
