Когда я выходил из машины, стоящий напротив автомобиль зажег фары. Яркий свет резко ударил по глазам. Я прикрыл лицо рукой и замер на месте. Фары потухли, и я услышал, как хлопнула дверца автомобиля. А потом раздался голос Ричарда:
— Привет, Дэн.
Я, стараясь не выдать удивления, ответил:
— Привет, Рич.
Он стоял в двух шагах от меня — в форменном одеянии сотрудника Генерального штаба: в темном костюме, при сорочке и галстуке. Но в руке держал ту самую потрепанную походную сумку, с которой отправлялся со мной на Рамзес-2.
Зачем он здесь? Со мной он лететь не мог, этот поступок означал бы конец его карьеры. Да и теперь майор Томпсон ничем не мог мне помочь т а м…
— Как ты здесь оказался, Рич? — стараясь не выдать тревоги, спросил его я.
— Я слишком хорошо тебя знаю, — с непонятным выражением — то ли осуждая, то ли одобряя — ответил он. — Макс Грипп позвонил мне сразу после того, как переговорил с тобой. А через десять минут меня вызвали в штаб.
— Решил по дороге на работу сделать небольшой крюк? — осведомился я. — Зачем, Рич?
Он подошел ко мне и опустил сумку на капот моей машины:
— Возьми с собой. Там бластер и бронежилет. Джентльменский набор.
Я облегченно засмеялся — все-таки сидела во мне глупая мысль, что Ричард захочет удержать меня силой! — и благодарно хлопнул его по плечу:
— Спасибо, друг! — И, отсмеявшись, сказал: — Только, ты же знаешь, там это ни к чему… Нет, не надо.
Он опустил голову, покачался на носках, а потом сдернул сумку с капота:
— Ну, как знаешь. Наверно, ты прав… Торнадо с собой не берешь?
— Нет. Пусть охраняет Музей. Он и так сослужил и мне, и тебе хорошую службу.
— Ну-ну, — неопределенным тоном сказал Ричард. Придвинулся вплотную и ткнул сжатым кулаком в мою кисть. — Тогда возьми это. Чем черт не шутит, пригодится.
Он разжал пальцы, и в мою раскрытую ладонь лег тяжелый цилиндрик.
— Что это? — Я поднес предмет к глазам. Он был с палец величиной, изготовлен из серебристого металла и имел по крошечному сенсору на обоих торцах.
— Антигравитатор индивидуального пользования, — хмуро сказал Ричард. — Только что разработали для спецвойск. Слямзил для тебя опытный образец. Сможешь прыгать, как на Луне. По стенам ходить. Мало ли что придется… Там сенсоры такие хитрые… Чем дольше на них палец держишь, тем сила тяжести в радиусе полуметра вокруг тебя меньше. Потренируйся по дороге, в звездолете. В общем… Больше ничем помочь не могу, — сухо завершил он.
Я ткнулся лбом в его плечо:
— Спасибо, Рич…
Он отстранился и легонько толкнул меня в грудь:
— Давай иди. И возвращайся.
Я попятился, прощально улыбнулся ему — он ответил скованной полуулыбкой и неуверенно взмахнул рукой — развернулся и быстро зашагал к воротам космодрома.
Мой Ланцелотт стоял там, где ему и полагалось: на линии Д. Стоял, выжидательно задрав тупой нос и устремив в черное небо иглы метеоритных пушек…
* * *
За трое суток, что я провел в гиперпространстве на пути к Империи Корсаров, у меня было достаточно времени на размышления. Я много думал, много вспоминал. Еще я много спал и видел много снов. Разных. Но чаще всего мне снились Лотта и Глэдис, всегда вместе. И всегда действующие против меня.
То они грезились мне в большом светлом зале, я стоял посреди него, а они — в диагонально противоположных углах, раздраженные, с раскрасневшимися злыми лицами. Они осыпали меня упреками, а я не находил ни доводов, ни сил, чтобы защититься от их нападок. То они уходили от меня по каменистой горной тропе к краю пропасти, я кричал в их спины, просил остановиться, и тогда они оборачивались и синхронно наводили на меня бластеры. Черные зрачки стволов озарялись ослепительными вспышками, и я переставал существовать. И просыпался в холодном поту.
Один раз они приснились мне другими — сбегали по шелковой траве пологого зеленого холма, босоногие, пропитанные солнцем, счастливые, с полевыми цветами в руках. Я ждал их внизу, но они не сумели достичь меня. На полпути их остановила и изменила какая-то страшная сила, я знал, что это сила Рута, но не мог понять, откуда он воздействует на них и как, почему он невидим и почему я не почувствовал его приближения. Он остановил и изменил их, и они отбросили цветы и молча, сосредоточенно и зло стали кидать в меня невесть откуда взявшимися камнями…
Просыпаясь, я объяснял себе эти сны работой собственного подсознания. Чувство вины перед ними, говорил я себе тоном профессионального психотерапевта, загоняемое заботами дня глубоко внутрь, ночью высвобождается и рождает в сознании подобные сны.
Но мне от этого было не легче. Тем более что вина моя «высвобождалась» не только ночью, но и днем. «Заботы дня» не могли подавить ее.
Горечь и вина, вина и горечь — вот что было моими спутниками на всем пути к Империи Корсаров. И я не мог избавиться от них. Потому что не знал — боже мой, я не знал! — что ждет меня на планете, которую Грегори Рут выбрал для укрытия от карающих сил Галактического Союза.
Империя Корсаров… Еще год назад эта планета не значилась ни в одном космическом реестре. Но это не означало, что она не была открыта землянами: просто о ней не знали на Земле. За четыре года до того, как она стала известна каждому сознательному гражданину Земной Системы и Галактического Союза, один из экипажей разведчиков Дальнего Космоса остановился именно на ней. Случайно ли разведчики наткнулись на нее или в результате планомерного поиска планеты, пригодной для жизни, — именно в том малоосвоенном секторе Галактики, — неизвестно. Они не посвящали землян в подробности своего предприятия. Они вообще не разговаривали с Землей — с того момента, как покинули ее. Они обосновались на планете и стали создавать свою Систему — Империю, враждебную Земле и агрессивную по отношению к любым представителям Галактического Союза. Прежде всего они занялись космическим пиратством…
Тогда, в те первые четыре года войны — не объявленной до поры войны, — что повела только-только народившаяся Империя против Галактического Союза, я тщательно собирал все крохи от строго засекреченной информации о деятельности неизвестных космических пиратов (их тогда называли «Монстрами Галактики»). Публикации на эту тему не допускались, чтобы не сеять панику среди работников космофлота, и это меня здорово удручало. И поэтому когда однажды меня спросил о «Монстрах» молодой офицер охраны БЗС, — а вышло так, что он и я в тот день готовились встретить их в открытом бою, — я с удовольствием выложил ему все, что знал.
«Они захватывают военные и транспортные корабли, — говорил я. — Иногда — пассажирские лайнеры с большим количеством пассажиров. Диверсии проводят стремительно. Отличаются особой жестокостью. Корабли, оказывающие активное сопротивление, „Монстрами“ уничтожаются. Захваченные звездолеты и их экипажи исчезают бесследно. О судьбе похищенных людей ничего не известно».
