— О-о, — поднял я руки над головой, — я молчу и отдыхаю в сторонке!
Лотта сдержанно, но польщенно засмеялась. Сигарета в ее руке потухла, поэтому я снова дал ей прикурить и, не теряя темпа разговора, благодушно спросил:
— Ну, и кто он у тебя по специальности? Программист? Психолог? Экстрасенс?
Я уже понял, что Грегори Рут и его работа — в отвлечении от причины встречи Дэниела Рочерса и Шарлотты Ньюмен — были для меня той самой тропинкой, по которой я уверенно выводил Лотту из ее непонятной пассивности. Я уже не сомневался в том, что Рут в ее жизни занимал место намного большей площади, нежели это делал когда-то я. Если рассуждения о муже вводили Лотту в то самое «ресурсное» психологическое состояние, в котором она восстанавливала силы, мне оставалось только мысленно аплодировать своему давнему и более удачливому сопернику.
И все-таки, что же с ним стряслось? С этим идеальным мужем?
— Ты знаешь, — говорила Лотта, — у него два диплома. И две специальности. Он системный программист и нейрофизиолог. Ведь создание электронной копии человеческой личности требует решения двуединой задачи — правильного ментоскопирования мозга и точного программного моделирования…
Она говорила без запинки. Почему — я уже понял: она живо интересовалась делами Рута, а он не раз объяснял ей то, что считал возможным объяснить. Да, она не запиналась, но я заметил и еще одно: она не моргала, когда проговаривала мне все это. И я вдруг осознал, что она прекрасно отдает себе отчет в том, какую игру я с ней веду. И охотно поддается. И тараторит — как механическая кукла, не мигая, боясь остановиться, потерять мысль, — лишь бы отдалить тот момент, когда придется сосредоточиться на главном и объяснить мне причину нашей встречи.
— …И поэтому Максу Гриппу требуются специалисты экстра-класса, которые разбирались бы в том, что такое нейронная проводимость, потенциалы нейронов, медиаторы, аксоны, дендриты и импульс действия, и одновременно могли бы перевести все данные ментоскопа в машинные алгоритмы. Вот Грегори и есть такой специалист. Людей с подобной подготовкой во всем мире можно пересчитать по пальцам. Действительно, подумай сам: какой идиот будет одновременно изучать физиологию и программирование?
Она наконец остановилась, потушила так и недокуренную сигарету и вопросительно уставилась на меня. Я осторожно спросил:
— Так ты хочешь сказать, что твой муж — идиот?
— Сам ты идиот! — весело засмеялась Лотта, и на секунду я увидел перед собой ту самую бесшабашную ветреную диву, которая однажды вместе со мной надралась виски и здорово нахулиганила на одной планете с красивым названием Виолетта. — Просто он еще со студенческой скамьи мечтал работать над созданием Е-существ и…
— Как ты сказала? — перебил я. — Е-существ?
— Да-а, — удивленно посмотрела на меня Лотта. — Ты не знал, что так по-другому называют электронные копии человеческих личностей?
— Нет, не знал, — ответил я, — только сегодня, незадолго до встречи с тобой приобщился к кругу посвященных. Второй раз уже сегодня это слово слышу…
Это был второй знак всего за один вечер. И мне, человеку без предрассудков, вдруг захотелось плюнуть трижды через левое плечо, пугнуть нечистого. Мне не нравится слово «существо». Его употребляют, как правило, тогда, когда говорят о том, кто не является человеком. Например, о какой-нибудь негуманоидной твари, пусть и разумной… И мне не нравится, как я уже говорил, сочетание слов «ментальные исследования». Потому что тот памятный пистолетик от Макса Гриппа, «Ментал-7», одним разрядом превращал человека именно в «существо». Правда, справедливости ради надо сказать, что в существо довольно безобидное — без разума и воли к действию…
Мне вдруг показалось, что весь вечер я медленно, но очень уверенно втягиваюсь в какую-то темную историю…
Я тряхнул головой и заставил себя мыслить трезво. Прекрати, сказал я себе, лаборатория ментальных исследований во главе с добрейшим Максом Гриппом и разрабатываемые в ней Е-существа не имеют ничего общего с темнотой и злом. Слова, которые тебя пугают, всего лишь термины, больше ничего. Они не могут быть источником бед. Источник твоих бед — ты сам, и почему это так — до сих пор не можешь понять. Так что лучше наблюдай не за случайными повторениями, а за собой…
— Еще пару лет назад Макс Грипп и Рут были близки к завершению работы, — продолжала без паузы говорить Лотта, — но неожиданно столкнулись с какой-то проблемой, которая мучает их до сих пор. Грегори молчит о ней как рыба. А сам не вылезает из БЗС целыми днями, а ночью работает в своей лаборатории дома.
— У вас дома есть научная лаборатория? — спросил я.
— Ну да, — просто ответила Лотта. — Мы же живем в стандартном особняке, Дэн. В Черном Квадрате. Так что места там вполне хватает.
Я понимающе кивнул. Если Рут — помощник Гриппа, а значит, довольно внушительная фигура среди сотрудников БЗС, то нет ничего удивительного в том, что он владеет просторным частным домом и проживает в названном районе.
Черный Квадрат являлся совершенно автономным городком, раскинувшимся в юго-западной части мегаполиса. Он изначально создавался как место для проживания ученых БЗС. Поэтому сплошь состоял из стандартных солидных особняков, каждым из которых владела семья одного из ответственных сотрудников Бюро. Охранялся район пуще глаза. Его опоясывала ярко-рыжая широкая гаревая дорожка, которая вроде бы считалась предназначенной для спортивных пробежек, но очень смахивала на пограничную полосу: по ней постоянно курсировали полицейские с собаками. Проскользнуть мимо патруля и попасть в Черный Квадрат без документов и веских оснований было очень трудно. По сути, городок являлся закрытой территорией, хотя это нигде и ни в какой форме не утверждалось.
Значит, Лотта весь последний год жила в доме мужа, и Рут организовал в нем рабочее место…
— В подвале? — спросил я.
— Что? — не поняла Лотта.
— Я спрашиваю, его лаборатория находится в подвале вашего дома?
— Он не любит слово «подвал», — ответила Лотта. — Он называет его помещениями нулевого уровня.
Я представил себе одержимого работой Грегори Рута, который сидит ночами в «помещениях нулевого уровня» собственного особняка, а утром целует Лотту, выпивает чашечку кофе, садится в машину и уезжает в БЗС. И так — изо дня в день, из месяца в месяц, целый год… Ну, может быть, иногда Лотта и он выбирались в гости через улицу, чтобы провести вечер в компании семьи коллеги Рута…
И она не знает, где его искать?!
Пора, сказал я себе. Пора переходить к главному, она уже совсем успокоилась. Я поерзал на стуле, а потом подался к ней и тихо спросил:
— Он не вернулся с работы, да, Лоттик?
Она как будто споткнулась, дернула головой, каштановая челка упала на глаза, а рука с чашкой мелко задрожала. Кофе пролился на стол.
Тайм-аут, который я ей дал для того, чтобы прийти в себя, закончился.
