Пирсу вдруг стало бесконечно скучно слушать дальше. «Старый дурак так никогда не перестанет токовать, — подумал он, — хотя мне уже все ясно. Ну, сейчас я возьмусь за тебя». Глупый Дэвид, вдруг неожиданно пожалел он Коэна, ты так рад своему открытию и поешь, ничего не слыша вокруг, не думая, к чему ведет это твое знание… Или знаешь и поэтому боишься остановиться, прекратить поток слов? Чтобы оттянуть момент, когда страшный генерал Пирс скажет решающее слово? В любом случае пора брать инициативу в свои руки — пока Коэн в таком жалком состоянии, а остальные только-только начинают шевелить мозгами…
Он как бы случайно уронил председательский молоток на стол. Громкий стук не возымел на слушавших и Коэна никакого действия. Все головы были повернуты к докладчику — тот что-то еще продолжал блеять. Пирс нетерпеливо заиграл желваками на скулах. Все, старый болтливый козел, пора заканчивать!
— Профессор! — Пирс так громко и неожиданно подал голос, что рядом сидящие вздрогнули. Спина Коэна окаменела, он замолчал. — Извините, один вопрос!
Пирс поднялся с места и с грохотом отодвинул стул. Члены президиума откинулись на спинки сидений и воззрились на Председателя. Аудитория вопросительно безмолвствовала. Только Коэн не пошевелился и все так же стоял лицом к залу. Пирс заложил руки за спину, вышел из-за стола и остановился сбоку от кафедры. Воцарилась непонятная тишина. Старый ученый пошевелился, снял руки с барьера кафедры и медленно повернулся к Председателю Координационного совета.
И тогда Пирс заглянул в блеклые усталые глаза старика.
И увидел…
Коэн ждал его вопроса. Его — первым. Он знал, что услышит первым Пирса, только его. Потому что на всей планете только Пирс обладал реакцией кобры при принятии решений. И еще увидел он: Коэн знал, зачем Пирс задаст свой вопрос. И какое решение примет. Потому что на всей К-3 только Пирс обладал хваткой льва и жестокостью всех хищников планеты, а решение напрашивалось само — очевидное, простое, легко осуществимое практически…
— Простите, профессор. Вы говорите, что нам необходимо одномоментно доставить на К-3 миллион человек?
— Не доставить, генерал, вы неправильно поняли…
— Я понял вас прекрасно, мистер Коэн. Людей мы можем только доставить, никакого другого способа получить в одну минуту тысячу тысяч гостей у нас нет. Наши новые транспортные межзвездные лайнеры это позволяют. Да и проблема питания гостей нам не страшна: у нас есть синтетическая «пицца». Вы сами полчаса назад говорили об этом!
— Но что значит доставить, генерал… Это слишком агрессивно… Пригласить, может быть…
Пирс хмыкнул:
— Откуда пригласить? Мы не поддерживаем дипломатических отношений ни с Землей, ни с одной из ее колоний! Кстати, на какой срок нам нужен этот миллион?
— Ну, на месяц, два… Чтобы провести все тесты, быть уверенными в закреплении эффекта…
Коэн с жалким видом трясущейся рукой вынул из кармана большой клетчатый носовой платок, но ничего делать с ним не стал, а так и забыл его в полусогнутой руке. Платок белым флажком повис на уровне его груди. «Как будто капитулирует, — подумал Пирс, — здорово я его. Доигрался, засранец?»
Он надавил взглядом на Коэна — тот неестественно дернулся. «Практика — дело Совета…» Все правильно, теоретик, практик из тебя хреновый. Если ты уж такой гуманист — мог бы подготовиться к этому моменту получше. Ведь мне сейчас можно дать бой, вон вас сколько. Только никто ведь не пикнет, ты же их не подготовил, в тайне держал свои знания, дурак. А я всегда готов, всегда. Потому что таков мой закон. И я за него глотку перегрызу любому. И каждый из них это знает. А ты? Ты можешь перегрызть кому-нибудь глотку, теоретик? Мне, например? Нет. И поэтому сейчас стоишь и трясешься.
Поэтому я их всегда побеждал, — подумал Пирс о таких, как Коэн. — Побеждал, потому что хоть и велики они умом, и гуманисты о видные, да вот беда — недоделанные. Они не с всем люди, точно. Потому что настоящий человек должен иметь не только ум и сердце, он должен знать, как их отпечатать в жизни. И силу для этого иметь не меньшую, чем сила ума и их хваленой любви. Всем они хороши, да. Только вот — не могут!
А я могу, — еще раз подумал он. — Я мог отпечатать генерала Пирса в жизни, да так, что отпечаточек этот веками не сотрется. Я, может тоже недоделанный — у меня не хватает их знания или добра, — но я имею волю и хитрость чтобы взять у них их знание и их понимание доброты — и поступить по-своему. Я имею сил; поступать по-своему. И поэтому я — настоящий. А Коэн — так, тень, мысль, набор сведений… Для меня.
Пирс еще раз брезгливо взглянул на белый платок. Надо задавить их всех сейчас, гуманистов несчастных, потом будет поздно. Потом уже ничего не сделаешь. Изменится все — они кинутся в ножки Земле, наприглашают таких же гуманистов, смешают кровь. А кровь колонистов К-3 смешивать ни с какой другой нельзя, она особая, чистая…
Он стоял и смотрел на враз постаревшее, растерянное лицо Коэна. И думал.
Насильственная доставка миллиона человек на К-3 — это шаг первый, строгая изоляция в специально оборудованной резервации — шаг второй, через два месяца — возврат и разрешение конфликта — шаг третий.
Но если не лгать самому себе…
Какое там разрешение, при таком масштабе диверсии! Это же война, война миров, никто не примет никакой компенсации и объяснений! И бойня начнется сразу же после похищения…
Но почему, спросил он себя. Почему бойня, если в его руках будет находиться целый миллион заложников? Он, только он будет диктовать условия с таким козырем на руках. Они не поверят, подумал Пирс о землянах. Они тебе не поверят, они тебя знают… Бойня начнется, как только правительство очнется от шока. Они похоронят заживо миллион человек, похоронят заочно и кинутся в драку — честь дороже…
«Ну и пусть, — спокойно сказал он себе. — Пусть только попробуют сунуться. Я их сотру в порошок, с нашей-то техникой и оружием! Только вот заложников они обратно не получат уже никогда».
И все-таки, подумал он, все надо делать тайно, то есть инкогнито, без опознавательных знаков, с немым персоналом. Вероятность мала, но вдруг получится тайное похищение!
А возврат? В случае тайного похищения как осуществить тайный возврат? Исключается… Тогда примерно так — транспортный корабль с миллионом пленников на обратном пути к Земле терпит крушение. Доблестный генерал Пирс с горсткой десантников чудом спасается на аварийном космокатере…
Возврат пленников не получался — нив случае явного похищения, ни в случае тайного.
Но этого нельзя говорить сейчас, подумал Пирс. Надо все брать на себя. «Генерал Пирс все устроит, друзья, вернет на Землю несчастный миллион и договорится о компенсации. Земляне — народ миролюбивый и жадный, живут плохо, да и старых друзей у Пирса осталось на Земле немало — договоримся. Главное сейчас — украсть, на весах — один месяц безопасного плена миллиона землян, на других — жизни всех жителей К-3…»
Давай, Фредерик, подбодрил себя Пирс, не в первый раз и, дай бог, не в последний тебе подминать под себя кучку слюнтяев. Он тяжело шагнул к кафедре, и как-то само собой получилось, что профессора Коэна на нейне стало, а на его месте выросла высокая, сухая и неожиданно тяжелая фигура Пирса.
