По крайней мере, мне так пока что кажется.
- Я не следил. Просто надо вести себя скромнее, и не трахать одну шлюху на двоих прямо в вип-кабинете клуба, который принадлежит моему знакомому.
- Выкупил, что ли? – хмыкает Рома, не комментируя слова «трахать» и «шлюха».
А вот это меня задевает. И сильно.
Так, что в этот конкретный момент мне становится плевать на выставленные мною же самой себе границы, поэтому я просто выворачиваюсь из лап Димки, встаю, придерживая простынь на груди, и прохожу мимо замершего отца семейства в ванную, прихватив по пути футболку Ромки.
- Котен… - подает голос Димка, но я не реагирую.
- Отец, какого хера тебе надо, а? – тут же повышает голос Ромка, - мы уже год у тебя бабла не берем! Работаем! Живем сами! И назад не просимся! Отвали уже от нас!
- Ну вот и я посмотрел, порадовался даже, что мои сыновья в себя пришли, - басит опять мужик, - поэтому и не поверил, что вы к прежним привычкам вернулись! Приехал специально без звонка. Сначала в одну квартиру – там какая-то левая баба! Наорала на меня! – небольшая заминка, - Потом в другую! И все думал, что, если хотя бы две девки, то ладно. То пусть. Сам молодой был, тоже всего творил! Но вы – опять по старой схеме! Опять одна шлюшка на двоих, опять кошачьи вопли до утра, опять фотки в интернете! Это, бля, когда-нибудь закончится?
- Не твое дело!
Я в ванной слышу каждое слово, и каждое слово бьет. Как пощечина. Наотмашь. Больно, однако…
Шлюха, значит, одна на двоих… Кошачьи вопли…
Ну а чего ты хотела, Эль?
Именно так это все и выглядит со стороны. Привыкай, подруга.
Во всей этой тупой ситуации особенно бесит меня, что братишки-то никак папины злые слова насчет меня не опровергают!
Не говорят, например, что Эля – не шлюха. Что у нас все по-другому…
Значит, не по-другому. Вернее, это у меня, может, и по-другому… А вот у них - нет. Не зря я нашего будущего совместного не вижу.
Не зря.
Отчего-то больно ноет сердце.
А это признак, Эля. Знак.
Надо прекращать. Пока не вперлась. Пока это все – игра, веселый эксперимент, о котором будет прикольно и сладко вспоминать в старости.
Я выхожу из ванной, тихонько, больше не вслушиваясь в уже дикий мат, что стоит в комнате. Когда в одном помещении трое тестостероновых самцов – это напряг, знаете ли. И очень хочется свалить побыстрее.
Я напяливаю байкерские ботинки одного из близнецов, потому что мои туфли пали смертью храбрых, как, собственно, белье и одежда. Подхватываю сумку, мужскую куртку, в которой меня сюда и доставили, и тихонько сваливаю в рассвет.
Прекрасно понимая, как я сейчас охренительно выгляжу, не рискую ехать на общественном транспорте и вызываю такси.
К дому напротив, чтоб не спалили, если вдруг опомнятся от ссоры.
Идти в мужских ботинках плохо, но радует, что они высокие и на шнуровке. Трачу время на перевязку у щиколоток.
Подъезжает машина, бухаюсь на заднее сиденье и еду к общаге.
Времени на поубиваться о несправедливости судьбы и о том, что меня тут обидели и шлюхой назвали, нет.
Надо сгонять на пары, потом , к шести вечера, на СТО, спросить Геннадьевича.
Короче, дел – вагон.
Есть о чем думать, помимо Зверят и их ко мне отношения.
Которого я, в принципе, заслуживаю.
Ну что, Элли?
Расслабилась. Кайфанула. Прослыла шлюхой на весь город. Косяк.
Но это не значит, что я опущу руки и буду плыть по течению.
И , особенно , в лапы двоих наглых, но еще очень маленьких щенят с молочными зубками.
32. Рабочие будни. Учебные будни.
- Слушай, нафига ты пришла, а? Ты же сидеть спокойно не можешь!
Я ворчу на бледную Татку, думая, что сама-то выгляжу нисколько не лучше. Но хоть не еложу по стулу, как будто мне туда соли насыпали. Вот когда поневоле опыту возрадуешься.
А ее мне прямо и жаль.
Похоже, босс мой, Сергей, мать его, Юрьевич – тот еще зверюга. Не поберег девочку.
- Да я не могу там находиться, понимаешь? Надо хоть как-то отвлечься… - бурчит Татка, покраснев, стреляет по сторонам внимательным взглядом, опасаясь, что нас услышат.
- Ну вот тебя сейчас Бургер и отвлечёт, по полной, - язвлю я, наблюдая, как препод заходит в кабинет. И вид у него сегодня чего-то на редкость кровожадный.
Не иначе, на перемене с кем-нибудь гендерные вопросы не дообсудил. Проще говоря, не успел высказаться на тему , что все бабы – дуры. Теперь тут, на нас, добирать будет.
На время пары мы выпадаем из общения, потому что чревато, а после тоже особо не удается поговорить.
Потому что Татка у нас, оказывается, звезда ютуба.
Я мелочно радуюсь, что не я, хоть папаша зверят с утра чего-то такое говорил…
Вместе смотрим ролики, где она поет. Реально звезда. Очень красиво. Меня еще в клубе цепануло. До слез. А теперь опять.
Кстати, сцена , как ее Сергей Юрьевич на руках практически выносит, тоже в топчике.
И, оказывается, у нас не все в группе в курсе, кто такой Сергей. Удивляются, когда она говорит, что брат.
Осторожно не комментируют степень родства и уровень уместности его лапы на талии ( будем это талией называть) сестренки.
Татка это чувствует, дрожит, кривится.
И вообще на себя не похожа. Не та это Татка, что так рьяно опекала меня в первые дни учебы! Нет в ней дерзости, отчаянного веселья.
Мне эта новая, испуганная, не понимающая, что происходит, Татка не нравится.
Поэтому я, забив на свои проблемы, начинаю разбираться с ней.
Потому что странное чего-то.
Что он с ней делал, этот ее братишка сводный?
И не силой ли?
Потому что, если так, то я…
Сука, а что я?
Заставлю ее заяву в полицию катать? Ага… Очень смешно. Особенно в моей ситуации.
Да и не верю я в такое. Не мог он.
Боец, конечно, жесткий мужик, но не насильник. И не зверь. Просто, первый раз, он разный у всех.
У меня, вот, только смех, когда вспоминаю. Веселилась я тогда. Выпила. После гонки, тем более, на адреналинчике…
Я ей это все рассказываю, аккуратненько, не упоминая места жительства. В конце концов, на Дальнем тоже есть байкеры.
Мы сидим в уголочке, рядом с оранжереей, выходящей в другое крыло здания, специально спрятались от доставучих однокурсников, особенно от парней, которые все разом решили сказать Татке, какая она клевая. Что характерно, девчонки не особо подходят. Так, парочка улыбнулась, и все. Завистливые стервы.
