- И что, у этого твоего... У него хватает денег? На тебя? А?
Не туда куда-то наш разговор зашел... Я, проклиая себя за косноязычие, вообще-то для меня нехарактерное, но тут внезапно напавшее, отступила на шаг назад, понимая, что конструктивизм беседы упущен. И надо уходить.
А Витя шагнул следом, резко и жестко прижимая меня к стене, неистово и безостановочно обшаривая своими огромными руками, причиняя боль.
- А сколько тебе надо, а? Сколько ты стоишь? Может, я наскребу?
Так, все , это уже верх наглости.
И как я вообще могла подумать, что с ним можно разговаривать? Договариваться? Я резко выбросила руку вперед, от души заезжая нахалу по физиономии. И одновременно вцепляясь ногтями в щеку. До крови.
Он выругался и отпустил меня, зажимая царапины и сверля меня злым неверящим взглядом:
- Бешеная кошка!
Отвел пальцы от лица, глянул на кровь. Опять посмотрел на меня.
И я поняла, что надо срочно уносить ноги. И быстро.
Здесь мое глупое тело было со мной солидарно.
Я подхватила края простыни и метнулась ко входу, резвой белкой перебегая на свою территорию. В квартиру, двери которой я так со вчерашнего дня и не заперла.
Только успела закрыть замок, как с той стороны обрушились удары пудовых кулачищ.
- А ну отрывай! Зараза такая! Мы не договорили еще! Я не услышал цену!
Дверь сотрясалась, Буся, выбежавшая на шум, истерически лаяла, а я, как была, в простыне, сползла без сил прямо на пол прихожей рядом с вешалкой и заплакала.
Вот я дура, Господи, непроходимая просто. И зачем вообще полезла к нему, поддалась на его соблазнение? Зачем это все? Ведь знала же, кто он. Какой он. Нет же, повелась. Вот и слушай теперь , дура. Идиотка. Дрянь. Сама виновата, сама.
Немного посидев, я все же обратила внимание на Бусю, тревожно воющую у моих ног.
Непорядок это. Собака плачет, напугалась. И так я ее бросила одну на полсуток. Хорошо, что кормушку ей купила специальную, с дозатором, поэтому голодной моя псинка не осталась. Но все равно. Одинокая и неприкаянная бродила по пустой квартире, пока хозяйка за стеной разврату предавалась. Ужас. Ужасная из меня владелица собаки. Безответственная.
Витенька еще какое-то время колотил по двери, радуя соседей очередным концертом, затем угомонился и зашел к себе.
Попытался вывести меня на разговор через стенку, сначала ругая и обзывая, а затем уже спокойно спрашивая, что мне надо, что происходит в конце концов.
Я не отвечала, полностью игнорируя и занимаясь ликвидацией последствий собачьего полусуточного безделья. Как хорошо, что есть , чем заняться! И не надо думать! И можно не вспоминать. А если еще и наушники одеть и включить музыку погромче...
В итоге сосед утомился, и примерно через час мои стены и пол привычно сотрясали низкие хрипы Оззи, уже ставшего практически родным.
Я вздохнула, приняла душ, критически оглядела себя в зеркале, но особых ужасов на коже не обнаружила, хотя , по идее, должны быть, Витенька был по-юношески неаккуратен. И горяч до безумия. И... так, стоп!
Быстренько оделась, подхватила Бусю и самокат, и выбежала на улицу.
По пути набрала Ларе и напросилась в гости.
Не уверена, что смогу рассказать о своем падении, но просто тепла и участия близкого человека хотелось до безумия.
Лара была мне рада, за болтовней пролетел вечер, и явившийся с работы Лелик повез меня домой. Выглядел он непривычно счастливым и довольным. Явно что-то задумал. А, учитывая спокойствие Лары, которой я так и не решилась ничего рассказать про ночное происшествие, подруга явно была не в курсе происходящего.
Я влезать не собиралась, интересоваться - тоже.
Хотя была уверена практически на сто процентов, что Лелик опять накосячит.
Но раньше времени это точно не мое дело.
Лелик нагло остановил свой трактор прямо возле подъезда, я открыла дверь, прислушалась. Грохот стоял неимоверный. Черт, как соседи его еще не прибили? Хотя, время только десять. Еще может целый час людей мучить, меломан проклятый.
Лелик выскочил следом за мной, покрутил башкой, выискивая источник грохота, присвистнул.
- Котя, может поговорить с этим придурком? А?
- Не надо, - поспешно открестилась я, опасаясь справедливо, что перестарается Лелик. Да и Витеньку жалко. - Сама разберусь.
- Да, в этом я нисколько не сомневаюсь, - Лелик улыбнулся вполне приветливо, это для меня, уже привыкшей и переставшей вздрагивать от ужаса каждый раз, а посторонние вполне могли в обморок грохнуться.
Я покачала головой, в который раз уже восхитившись выдержкой подруги. Чтоб такое рядом терпеть, это как же любить надо?
И, отвлекшись на размышления, упустила хамский намек Лелика на то, что я не слабая девочка, а та еще звезда.
Нет, я, конечно, та еще ... Звезда. Но , черт, не обязательно об этом говорить!
Я поморщилась, хлопнула дверью назло погромче, зная , как трепетно Лелик относится к своей строительной технике, и абсолютно уверенная, что ничего ей, этой самой технике, не будет, и пошла к подъезду.
Квартира меня встретила невозможным грохотом.
Я вздохнула, выпила кофе и улеглась спать.
В берушах.
И ничего мне не снилось. Совершенно.
Глава 5
С ночи моего грехопадения прошла неделя.
Надо сказать, она не была легкой. Нисколько.
Витенька словно с ума сошел, устраивая такое, что прошлые его выверты казались детскими невинными шалостями по сравнению происходящим теперь.
Кажется, наша с ним близость послужила катализатором, и мальчик наконец-то понял, для чего ему нужна квартира.
Созрел, короче говоря.
Теперь из-за стены я слышала не только постоянный долбеж музыкальных басов, но и крики, разгульные пьяные голоса, женский смех. Тянуло сигаретами, спиртным. В подъезде постоянно отирались всякие странные личности, устраивали курилку, задымляя все до состояния полной невидимости. А по ночам, когда прекращалась музыка, начинался шум другого сорта. Женские крики, пошлый стоны, мат.
И все это громко. Очень громко.
Будь я хоть немного более эгоцентрична, решила бы, что сосед устраивает такие шоу специально для меня. Ну, типа, чтоб я слышала и страдала.
И не сказать, что у него совсем не получалось добиться цели.
Просто я не уверена, что именно это являлось ею. Целью.
С большей вероятностью можно было предположить, что Витенька просто пошел в разнос. Как и многие свободные парни его возраста. Ну и, конечно же, возможность досадить вредной соседке, меркантильной дряни, не пожелайшей спать с ним просто так, из любви к искусству.
