И открывает рот, готовясь перехватывать бешеного Уокера, по выражению лица которого вообще непонятно, что он собирается сделать: прибить беднягу, по несчастью оказавшегося рядом с Керри, прибить Керри, за неделю, по его мнению, успевшую позабыть его и замутить с другим, или...
Тут Рэй подходит к ней, и сходу жадно врезается в ее губы, в открытый рот, бескомпромиссно и грубо. И сразу же подхватывает на руки, рывком впечатывая в себя и заставляя обвить торс ногами. Он не останавливается, поглощая ее дыхание, не оставляя ни секунды на размышление, на попытку отказа, на возражения.
Какие возражения, какой отказ?
Да Керри мокреет сразу же! Она, кажется, стала такой, еще когда только увидела этот бешеный ураган, несущийся на нее.
Керри обвивает его руками, зарываясь пальцами в отросшие на затылке волосы и только стонет сладко и тихо.
Она скучала, Боже, как она всю эту неделю скучала! Как она переживала! Как мучилась! Ни одной ночи нормально не спала. Все порывалась позвонить, узнать, как дела, как он там, без нее. Даже не про ту ужасную ситуацию, в которой они оказались, а про него самого. Что делает он там?
Ее бешеный, не прекращающийся кошмар. Главный кошмар ее жизни.
Но терпела, ждала. Верила. Он обещал разобраться. Он не бросает слов на ветер! Никогда.
И вот он здесь. Он рядом. Он держит ее, так крепко, словно никогда больше не планирует отпускать.
- Не могу , Кер, не могу... - бормочет он, и Керри знает, что для него это просто верх разговорчивости. Как и обычно, понимает его с одного слова.
Поэтому только обнимает его, отрываясь от жадных губ, смотрит в глаза, проводит пальцами по лицу.
Он похудел. Или ей кажется? И тени под глазами. И черты стали острее, жестче обозначилась линия скул.
- Люблю тебя, - шепчет она неожиданно для самой себя. Просто потому, что не может этого не сказать. Неизвестно, с какими вестями он приехал, неизвестно, что будет через пять минут.
Поэтому надо сказать сейчас. Чтоб знал. Чтоб помнил.
Рэй замирает на секунду, вглядываясь в ее склоненное лицо, а затем только выдыхает коротко. И несет ее в сторону парковки, к байку.
Прямо на глазах у студентов, под завистливыми взглядами однокурсниц, удивленно-непонимающими - преподавателей. И Керри в этот момент абсолютно плевать, кто и что подумает про нее. Плевать. Потому что она понимает, что то, что сейчас происходит, бесценно. Это самое главное, самое важное. А все остальное - это фон. Белый шум. Ерунда.
Пока они летят на байке через осенний город, укутывающий их желтыми листьями, Керри не думает ни о чем. Сознательно отключает мозг, давая себе возможность насладиться мгновением.
Эта дорога, этот бьющий в лицо ветер, твердость и тепло тела Рэя под пальцами, его неповторимый запах, все это она хочет оставить навсегда в своей голове, в своей памяти. Как самое лучшее, что с ней происходило когда-либо.
А потом они приезжают. На то самое место, где жарили барбекю неделю назад. В будний день тут, как всегда, пусто. Рэй снимает шлем с себя и Керри, ссаживает ее с байка, опять глубоко и уже очень нежно и неторопливо целует. Это до того потрясающе на него не похоже, что Керри дуреет от контраста. Стонет, подается к нему всем телом.
- Малыш... Я должен тебе сказать... - бормочет Рэй, расстегивая на ней куртку и блузку заодно, добираясь до белья и облизывая сухие губы, - все получилось, малыш, как я и обещал...
- Потом, - Керри смотрит в его серые глаза, которые когда-то пугали, вызывали оторопь. А теперь она видит в них столько любви и нежности, что ей даже слова не нужны дополнительные. Ее кошмар не умеет говорить. Он умеет действовать. - Потом все. Потом.
Рэй смотрит на нее, а затем резко подхватывает на руки и несет в беседку.
И, когда Керри уже лежит на столе, обхватывая ногами своего мужчину и охает от первого, самого жадного, самого острого проникновения, ей даже не приходит в голову, что это общественное место, и что их могут застать, и будет стыдно. Потому что не будет. Потому что безумным не бывает стыдно. Рэй тяжело обводит ее распластанное тело ладонями, сжимает грудь, совсем не нежно, не умеет нежно, только учится еще, но Керри и такой ласке рада, открыта, подается к нему, уже не постанывая, а вскрикивая от каждого сильного движения в себе, смотрит в темные глаза, жадно отслеживающие изменения в ее лице, и умирает, тонет в их общем сумасшествии. И это сладко, и порочно, и невозможно разнузданно. Но правильно. Единственно правильно. Рэй наклоняется, подхватывает ее, тянет к себе, чтоб быть ближе, чтоб почувствовать ее всю, угол проникновения меняется, становясь болезненней, и именно этого, оказывается, не хватает Керри, чтоб взорваться. Неожиданно и ярко. Она даже предупредить Рэя не успевает, просто кричит и бьется в его руках, и чувтсвует, как он ее догоняет, тихо и так возбуждающе матерясь. Он больше не молчит во время секса, напоминая бездушного робота. Нет. Он научился отпускать себя, научился забываться. С ней. Одновременно.
Они какое-то время прижимаются друг к другу, ловя взаимные спазмы удовольствия, а потом Рэй говорит, глухо и надтреснуто:
- Я тоже тебя люблю, Кер. Пиз**ц, как люблю. Сдохну без тебя, жить не буду.
А Керри только сильнее жмется, не пытаясь отвечать. Она ему уже все сказала. И он уже все понял.
Они сидят на траве, смотрят , как к самому берегу подплывают утки, выпрашивая хлеб. Керри кидает шумным кряквам булку, под бормотание Рэя, что не надо их кормить, а надо подстрелить и сожрать.
- И что Шон? - возвращает она Рэя к рассказу о том, каким образом им удалось все решить.
- Да ты прикинь, этот мудак еще в тюряге заключил соглашение с наркоконтролем... И его выпустили по программе. Тайный агент, мать его. Джеймс, мать его, Бонд.
- Но ведь у него далеко не безупречная репутация... Как же его смогли завербовать? Да и как поверили...
- Да хер их знает, Кер... - пожимает плечами Рэй, - они же там психологи какие-то, мать их... Не знаю, короче. Но Шон согласился. Вышел, помотался по старым хазам... А там тухляк. Ну он и приехал ко мне. Думал, немного отдохнет, отъестся, а потом и поедет туда, куда скажут. А тут такой сюрприз... Не по его профилю, но он сразу своему куратору стуканул, и на следующий день со мной уже ребята из ФБР разговаривали. А дальше дело техники. Надо было туда пойти и вызвать на разговор о взрывчатке, чтоб подтвердили, что в курсе, что знают. Ну и про тебя. Что похищение было. Чтоб до кучи уже.
- Но ведь... Тебя могли убить? - Керри, от внезапного осознания, какой опасности подвергался Рэй, становится плохо. Голова кружится, тошнит, в горле ком, который она не может проглотить.
- Да неее, ну ты чего, - лениво тянет Рэй, буквально на глазах превращаясь в непоколебимого ублюдка Уокера. - За мной же присматривали... А Мигель, как чувствовал, раздеться заставил, прикинь?
- Но как же ты сумел записать?
