Обычно, когда Хубер уходил на работу, она еще спала, не утруждая себя готовкой завтрака и проводами мужа. К полудню она выбиралась, как она рассказывала и как представлял себе ее доверчивый муж, «в магазины за разной мелочью». «Чарли, милый, ведь так приятно купить себе какой-то пустячок». Еще, знал Хубер, она ходила на выставки, навещала подруг и иногда играла в казино или на скачках — в общем, вела жизнь избалованной бездельницы, которой деньги мужа позволяли себя баловать и бездельничать на всю катушку.
Алвар хорошо изучил распорядок жизни Беллатрикс и был точен, называя час ее возвращения домой. Где бы она ни была, чем бы ни занималась, куда бы ни уходила — а теперь Чарли имел истинное представление, о том, где, чем и куда, — неизменным правилом ее жизни было вернуться к приходу Чарли с работы, открыть ему дверь и весело чмокнуть в нос. «Чарли, милый, ты не представляешь, где мы были сегодня с Моникой!..»
Это правило, собственно, и усыпило бдительность Чарли Хубера. Эта милая обязанность, возложенная на себя Беллатрикс и неизменно ею выполняемая…
«Надо же, ведь беспроигрышный ход, — подумал он. — Она отработала его, верно, еще в школьном возрасте. Для родителей ведь главное, чтобы девочка возвращалась домой не поздно. И желательно, чтобы в одно и то же время. В этом есть нечто успокаивающее. Ощущение некой стабильности бытия. А чем она занималась — об этом лучше не спрашивать. И не думать. А если думать — то исключительно хорошее…»
Но теперь ходам и играм Беллатрикс пришел конец. Сегодня не о н а встретит его на пороге — сегодня о н откроет дверь своей молодой прелестной супруге.
Дверь в преисподнюю…
Чарли Хубер сжал губы и оглядел улицу — она была пуста. Он быстро вышел из машины, открыл багажник и достал из него объемную картонную коробку. Она не отличалась особой тяжестью. В ней находился куб из тонкого стекла, а в нем — сто граммов желтого песка и энвольтант с планеты Клифот.
Хубер теперь не испытывал никаких сильных эмоций. После «обсуждения деталей операции» что-то в нем умерло — настолько все, что он увидел, услышал и пережил в этот день, было дико. И он стал действовать, как автомат.
«Просто сядьте в холле перед входной дверью, поставьте куб с энвольтантом на пол и отключите защитное поле…» — звучал в нем голос Дика Алвара. Хубер внес коробку в дом, осторожно ступая по мягкому ворсу напольного ковра, пересек холл и поставил ее возле декоративного камина. Устало опустился в кресло и, свесив руки между колен, несколько минут сидел неподвижно. Потом, брезгливо сморщившись, извлек из коробки куб. На мерзкое существо, неподвижно лежавшее на дне стеклянной емкости, он старался не смотреть.
«Вы должны быть эмоциональны. Таким, каким вы были при просмотре наших записей. Это значительно увеличит убийственную силу вашего фантома», — говорил у него в голове Дик Алвар.
— Я так устал ото всего этого, мистер, — тихо сказал Чарли Хубер, тяжело поднялся из кресла, вернулся к входной двери и запер ее. Беллатрикс войдет в дом так, как входит всегда, ничто не должно ее насторожить. Она отопрет дверь ключом и… «Она не ходит — летает, — вяло подумал Хубер. — Влетит, как метеор, с Кики на руках…»
«Единственное, что может помешать, это присутствие собаки, — продолжал вещать Алвар. — Ваша жена не выпускает ее из рук». Хубер усмехнулся. Да, Беллатрикс не выпускает Кики из рук, это точно. Китайскую хохлатую для того и заводят, чтобы нянчить ее, как дитя. Маленькая, ушастая, с нежной теплой кожей на абсолютно лишенном шерсти тельце — если не считать пышного хохолка над острой мордочкой, — Кики вечно мерзла и вечно просилась на руки. Хубер никогда не обращал на нее внимания — Беллатрикс души в ней не чаяла. Кики в Беллатрикс — тоже.
«Ерунда, Алвар, — мысленно ответил главе детективов Хубер. — Собачка не помешает. Вы думаете, что она в состоянии отвлечь на себя фантом… Ерунда. Она никогда по собственной воле не оставит теплое пристанище, не соскочит с рук на пол. А значит, разделит участь Беллатрикс…»
Он снова посмотрел на часы. До прихода жены оставалось семь минут. Пора.
«Выключайте поле за несколько минут до появления супруги. К нужному моменту вы должны находиться на пике эмоционального состояния — если вы достигнете его намного раньше времени, вряд ли долго сможете на нем удержаться».
Хубер горько ухмыльнулся и повернул кресло так, чтобы открыть энвольтанту вид на дверь и одновременно видеть и его и входящую Беллатрикс. Существо с планеты Клифот неподвижно сидело на дне куба. Его немигающие плоские глазки настороженно пялились во все стороны. Паучьи спицы-конечности конвульсивно подергивались: видимо, энвольтант был встревожен тряской при перемещениях куба.
«Еще одна дикая картина за сегодняшний день, — подумал Хубер, усаживаясь в кресло напротив энвольтанта. — Холл, камин, распахнутое окно, за ним — сад, вечернее солнце. И посреди холла — тварь с неизвестной мне планеты, на моем ковре, в моем доме, в ожидании моей жены… Да! Да-да! В ожидании моей жены!.. Как это здорово звучит: кто-то — какая-то тварь — в ожидании моей жены!.. Ха! Что же это за тварь? Как ее зовут? Может быть, Грег Марлон Марсо?..»
При воспоминании о любовнике жены откуда-то из нижней части живота в грудь хлынула волна жаркой тошнотворной боли. Он ждал ее, эту боль, она оставила его, пока он ехал к себе и готовился к убийству Беллатрикс, но теперь пришла пора прийти ей снова…
Перед глазами замелькали кадры голографической записи интимных сцен с участием Беллатрикс. Он со стоном достал из кармана серебристый брелок и сжал его пальцами.
По граням куба побежала разноцветная рябь.
Хубер прикрыл глаза и отдался тому, что уже неудержимо овладевало всем его существом. Острая, жгучая, больная, стонущая любовь к прелестной, длинноногой, смеющейся, бегущей ему навстречу Беллатрикс; смуглые плечи движущегося на ней мужчины, его жадные руки; страстный вскрик ослепленной страстью женщины… Дрянь!
Ее бег — юной, полуобнаженной, летящей; ее лживые, прекрасные, подлые, любимые глаза; ее атласные груди, ее легкие руки, обвивающие его шею — боже! хотя бы еще один миг этого прикосновения, этой ласки, хотя бы еще один жест…
«О, Грег, милый!.. Как ты делаешь это!..»
Сука! Я убью ее!!!
По слуху ударил резкий свистящий хрип — тварь принимала защитную стойку. Хубер вздрогнул. Он не хотел смотреть на преображение энвольтанта, из-под его плотно смеженных век текли горячие слезы. В следующий миг его пробил озноб, на мгновение он потерялся в черной пустоте и тут же пришел в себя. Сердце сжал знакомый холодный ужас: энвольтант «сканировал» его…
За окном раздалось энергичное цоканье каблучков Беллатрикс.
Хубер открыл глаза.
В трех шагах от него, прямо на протоптанной в ворсе ковра тропинке — от входной двери к лестнице на второй этаж — клубилось багрово-черное облако. Хубер задохнулся — оно совершенно не походило на то, что он видел час назад в кабинете Дика Алвара. Посреди холла выросла огромная туша неведомого зверя, своими очертаниями она напоминала фигуру медведя. На бесформенной голове фантома на месте глаз жутким приглушенным светом горели два красных огня. Он, казалось, смотрел на Хубера. Астральный монстр не издавал ни звука, и это безмолвие делало его темную клубящуюся фигуру особенно жуткой.
