Тэд отрицательно помотал головой:
— Я пойду к себе, пап. В ГКС посижу. — Потом подумал и спросил: — Случилось чего-то?
Брюс зыркнул на него налитым глазом и молча потянулся к бутылке с джином. Ньюмен-старший озабоченно пошевелил седым ежиком на голове, стал еще трезвее и небрежно махнул рукой:
— Да так, ерунда, мелкие неприятности. Вот сидим с Брюсом, обсуждаем. Не думай об этом. И вообще, давай договоримся: ты всего этого, — он повел рукой над столом, — не видел, ничего этого не было. Потому что все мы знаем, что быть не должно. Согласен?
Тэд серьезно кивнул и спросил:
— Можно я сегодня немного задержусь с отбоем? На полчаса?
Иногда, когда отец с братом выпивали, такой номер проходил.
Отец вопросительно посмотрел на Брюса, как бы спрашивая у него совета.
Но тот был занят — разливал джин по стаканам. Ньюмен-старший снова мгновенно опьянел, уронил голову на грудь и, старательно выговаривая каждый слог, промычал:
— М-мож-но.
Тэд радостно кивнул и выбежал из кухни. И, поднимаясь по лестнице к себе в комнату, услышал, как отец чокается с Брюсом и строго спрашивает старшего сына:
— А ты знаешь, кто такой маргинал?
Тэд был на сто процентов уверен, что Брюс не знает, и про себя позлорадствовал.
С отцом пить — не с подружками уикэнд проводить: приходится не бицепсы, а знания демонстрировать. Или в лоб получать, если знаний нет. Тэд подождал ответа брата — Брюс промычал что-то невразумительное.
— Двоечник, — презрительно пробормотал Тэд и крикнул: — Изгой, отщепенец!
— Вот! — тут же громко откликнулся отец. И громко задвигал стулом по полу.
Наверно опять утыкает Брюсу кулак в лоб, удовлетворенно подумал Тэд.
И следующие слова, сказанные очень тихо, уловил еле-еле.
— Виктор Мандра — изгой, — сказал отец. — Во всяком случае, стал им неделю назад. В тот момент, когда угнал корабль… Маргинал угнал «Маргинал»… Ха! Но кто теперь их найдет и докажет, что я не верблюд?
* * *
Пальцы необычайно легко порхали над клавиатурой и мягко и точно ложились на клавиши. Мысли приходили сами собой — такие же легкие и точные, как движения рук. И Тэду казалось, что это не он создает на экране плавно удлиняющиеся строчки, а кто-то другой — не похожий на него, но испытывающий то же самое, что и он…
«Милая Джулия! Прежде чем поведать тебе о чем-либо в этом послании (которое ты, конечно же, не ждала), я хотел бы просить об одном: ради бога, не пугайся. Мы хорошо знакомы уже несколько лет, ты видишь меня каждый день, при встрече мы беспечно обмениваемся приветствиями, потом в течение дня я украдкой наблюдаю за тобой, а ты скользишь по мне рассеянным взглядом, если я попадаюсь на глаза…
Я никогда не смогу причинить тебе зла: для этого мое отношение к тебе… мне трудно подобрать точные слова… Слишком трепетно, наверно, так…
Скорее всего, очень бестактно — писать тебе анонимно. Но я не могу иначе. Хотя бы потому, что, объявившись, боюсь потерять надежду и превратить наши ежедневные встречи в процедуру, неприятную для обоих. Надеюсь, ты не осудишь и прочтешь до конца. „Вы слишком умны для того, чтобы не понять меня, и слишком благородны, чтобы не простить“… Это Дюма-сын. Однажды он так написал своей любимой, и я повторяю его слова. Только теперь они обращены к тебе…»
Тэд прервался и остановил взгляд на слове «любимой». Он не собирался делать никаких признаний, это было, по его мнению, слишком сентиментально. А последние слова, по существу, проводили прямую аналогию между отношением Дюма-сына к своей адресатке и отношением Тэда — к своей… С другой стороны, менять слово «любимая» на «знакомая», или «девушка», или «любовница» (как оно и было на самом деле) — вообще никуда не годилось… Потом он замер, соображая, не слишком ли раскрыл себя, упомянув о ежедневных встречах и приветствиях. И решил, что не слишком. У старшеклассников колледжа было принято здороваться со встречными ровесниками, независимо от того, знакомы они или нет. Так что Джулию на подходе к колледжу и дверям классной комнаты приветствовали как минимум тридцать парней, вычислить или угадать в этой толпе автора письма было невозможно.
Тэд на свой страх и риск решил все оставить как есть и снова застучал по клавишам.
«Как жаль, что тебя не было на лекции мистера Рэндома, Джулия! Я думал, что ты придешь и я смогу незаметно наблюдать за тобой — долго-долго. Впрочем, может быть, оно и к лучшему: вряд ли тебя заинтересовали бы проблемы суперсвязности, ты бы заскучала и перестала улыбаться подругам. А твоя улыбка, твоя нежная, прелестная улыбка…
Прости, Джулия, когда я мысленно воспроизвожу твой облик, голова становится пустой и звонкой, я тоже улыбаюсь и не могу думать. Я путаюсь. Но я хотел сказать вот о чем.
Поезд-призрак… Там, на лекции, зашла речь о поезде-призраке. В середине 70-х годов прошлого столетия в России несколько случайных наблюдателей были свидетелями феноменального зрелища. На железнодорожных путях возник паровоз с пассажирским составом — из ничего, из пустоты! — и, промчавшись мимо, через несколько секунд растворился в воздухе. Судя по описаниям очевидцев, этот поезд был очень похож на те, что ходили в начале века. Уфологи сразу вынесли вердикт: состав провалился во времени в будущее и вернулся обратно. И такое, сказали они, может повториться. В месте появления поезда установили непрерывные сменные дежурства. И добились своего: поезд-призрак в течение десяти дней объявлялся еще два раза, и его удалось сфотографировать…
Здорово, правда? Но я хотел рассказать не о самом феномене, а о другом. Среди уфологов-наблюдателей находился один отчаянный человек, который был готов отдать жизнь ради того, чтобы отгадать хотя бы одну из бесчисленных загадок аномальных явлений. И, когда поезд появился в третий раз и загрохотал по рельсам, этот человек впрыгнул на подножку последнего вагона.
И исчез. Навсегда. Не вернулся.
Скорее всего, он узнал тайну призрака, но только он — больше никто. Потому что этот отчаянный малый не сумел вернуться из своего путешествия во времени. А знаешь, почему?
Мой близкий друг сегодня ответил мне на этот вопрос, на ответ его натолкнула лекция мистера Рэндома.
Этому человеку просто не к кому было возвращаться. Но если бы с кем-нибудь он был связан незримыми нитями сердечного чувства и там, в конце тоннеля времени, вспомнил об этом, то его страстная воля повернула бы процесс перемещения вспять. Этого не произошло…
Ты любишь тайны нашего мира, Джулия? Ты как-то говорила об этом, я знаю: они зачаровывают тебя. Меня тоже. И если бы ты захотела узнать разгадку одной из них, например, феномена того поезда-призрака — я, не задумываясь, вскочил бы на подножку последнего вагона и укатил бы в небытие вместе с ним.
Но я бы обязательно вернулся.
Ты понимаешь, почему? Понимаешь?..
