Ну, дошли мы до моего дома — полуразваленной пятиэтажной панельной халабуды. Забрались по ржавой железной лестнице на третий этаж, я толкнул фанерную дверь — она сразу открылась: замки в Трущобе ни к чему, квартирным ворам здесь поживиться нечем, они в Метрополии промышляют.
Антарес испуганно застыла на пороге:
— А кто у тебя дома?
— Считай, нет никого. Мать на заводе, она контору по субботам моет. Отец пьяный спит, — криво улыбнулся я. — Слышишь храп? А сеструха у «Демонов», она последнее время с ними связалась. У них четыре мотоцикла есть, по пустырям ворон гоняют…
Залез я в платяной шкаф, достал старые сеструхинские джинсы и черную майку-безрукавку. Она в них в школу ходила, а теперь вещички эти ей уже ни к чему: здоровая деваха стала. Протянул я ей вещи:
— Вон дверь в ванную, принимай душ и одевайся, красавица!
И вижу, стоит Антарес и что-то в кармане комбинезона снова нащупывает. Что там у не такое важное?.. Сунул я ей одежду и вышел из комнаты. Через некоторое время в ванной комнате вода зашумела…
Пока девчонка мылась и переодевалась, я быстренько яичницу приготовил, нарезал помидоров. И мысли у меня хорошие были: понял я, что доверяет мне Антарес, раз согласилась к Люке Буру домой идти. А то, что осторожный вопрос на пороге задала, — так не от страха быть изнасилованной в пустой квартире: просто выяснить хотела, с кем ей здороваться придется…
Я услышал за спиной шорох шагов, обернулся — Антарес стояла передо мной и улыбалась, смущенно так. Мордочка у нее после душа свеженькая стала, симпатичная. Из худеньких плеч длинная такая шейка вырастает, короткие черные волосы на голове топорщатся, как колючки у ежа. Из-под маечки острые грудки выпирают… Смешная! И хорошая…
Я отложил в сторону нож, которым хлеб резал:
— В сеструхином прикиде ты смотришься намного лучше, чем в комбинезоне!
И тут же снова к столу отвернулся. Поспешно, так, наверно, сказать надо. Мне захотелось обнять ее. Не так, как я обнимаю Селену или Лилиану. Я хотел… Может быть, это называется «прижать к сердцу», не знаю…
Я продолжал резать хлеб. И вдруг почувствовал легкий толчок. Она ткнулась лбом мне в спину, тихонько так, и прошептала:
— Спасибо тебе, Люка…
Рука сорвалась, лезвие ударило по разделочной доске. Я повернулся к ней и бережно обнял за худенькие плечи. Нет, я все-таки здоровый боров и тупой самец, мне нужны совсем другие подружки, я не желал Антарес. Но вот так обнимать ее и просто стоять рядом — хотел бы долго…
Она подняла голову и снизу вверх посмотрела на меня. И в ее темных, завораживающе мерцающих глазах я увидел тихую такую радость. И еще надежду — на то, что все образуется…
— Все образуется, девочка, — сказал я то, что прочел в ее взгляде. — Ты у меня красавица и умница…
Потом мы перекусили и пошли на дискотеку.
Я сразу понял, что Антарес не понравилось в Ангаре. Я уже чуть-чуть научился смотреть на мир ее глазами. В этом бедламе, среди дебилов, в которых каждую субботу превращались здесь мои дружки, да и все вокруг, ей делать было нечего. И музыка ей не понравилась, — да и музыка это что-ли, если в динамиках одни басы да барабаны грохочут! — и все ее пугало. Как только вошли мы в Ангар, прижалась ко мне моя девочка, да так и стояла, уцепившись за куртку…
Ну, переминаюсь я, значит, с ноги на ногу, смотрю с тревогой на Антарес, на то, как она озирается вокруг, осмысливаю собственную дурость и говорю себе: «Все-таки ты не такой идиот, Люка, как Слон или Хоган, мог бы дотырить своими мозгами, что этот хлев — не для нее. Развлек подружку, называется!» И прихожу к выводу, что надо уводить отсюда девчонку.
Тут-то и подгребает ко мне Нунки и вкручивает насчет полиции из Метрополии.
Я беру Антарес за руку, сую Нунки пару монет и говорю:
— Не говори ерунды, сынок, какая там полиция! На тебе на пиво и беги, веселись! А мы уходим, нам здесь надоело!
Но Нунки еще пуще глаза выпучил, схватил меня за рукав и как дернет!
— Да вас сейчас на выходе возьмут! И конец ей! — И кивает на Антарес. Он-то, конечно, знает, всем в банде нашей я рассказал, что нельзя девчонке в полицию попадать. — Прячьтесь! Или по крышам уходите! — И вдруг протягивает руку поверх моего плеча и кричит: — Смотри!
Я оборачиваюсь и вижу, как ворота Ангара распахиваются во всю ширь, и из них — над толпой, в облаках сигаретного дыма — прут на нас ряды синих полицейских касок. Но это были не копы — киберы. Копы толпились за роботами-полицейскими и не спешили в Ангар заходить, ждали, пока машины им дорогу проложат.
— Все-таки решили в субботу проверку устроить! Совсем, значит, достали их маньяки! — кричу я Антарес.
А сам соображаю лихорадочно, что делать надо. С киберами шутки плохи. И дело не в том, что с ног их ни кулаком, ни кастетом не собьешь, не в том, что у них лазерные разрядники. У них есть то, что полицейские обычно с собой не носят, — лучевые идентификаторы личности. И связь с Глобальной сетью Метрополии они постоянно держат. Ясно, что ищут они очередного маньяка, но под это дело идентифицировать будут каждого встречного-поперечного. И черт бы с ними, пусть просвечивают любого. Но только не Антарес. Они сразу определят, что она — беглая!..
— Если бы только копы! — крепче сжимаю я руку моей девочки. — Отбились бы!
И уже шарю глазами по внутренним балконам и карнизам Ангара. Все фрамуги, что ведут на крышу, — открыты. Соседний ангар стоит почти впритык в нашему… Можно попробовать сделать так, как Нунки советует… Но что, разве копы такие идиоты, чтобы при облаве не блокировать крыши?!
А киберы напирают, теснят толпу. Девки визжат, парни кастетами машут, музыка грохочет, в свете прожекторов над головами — клубы разноцветного дыма. Мрак! И синие каски — все ближе к нам… Скоро собьют всех в тесную кучу — руки не поднимешь, не двинешься — и будут выпускать по одному: вон, полицейские в Ангар входят, выстраиваются в ряды, живой коридор на выходе образуют…
Антарес дергает меня за рукав, что-то сказать хочет. Я только к ней наклонился, смотрю: Слон к нам протискивается, за ним — Ригель, Фобас, Хна… все наши ребята. И Хоган, огромный бычара, тоже рядом оказался. Встали вокруг нас, от натиска толпы защищают. Хоган гудит:
— Ну, придумал, что делать будешь? Пропадет девка-то твоя!
И Слон головой своей тупой, бритой, кивает, щербину в оскале показывает:
— Думай, Люка!
И тут Антарес встает на цыпочки и кричит мне прямо в ухо:
— За стойкой бара люк есть! В подвал ведет! А оттуда можно к рынку выбраться!
Понял я, что была она, наверно, здесь, когда из метро безопасные подземные ходы к рынку искала. Молодец, девчонка!
Только за стойку бара так просто не войдешь. Напитки и бутерброды в Ангаре по субботам два охранника стерегут. Да и бармена учитывать надо — крепкий парень.
