Я тут же кричу ребятам:
— Слон, Нунки, Ригель, Хна! Люк за стойкой! Откройте нам его! Хоган, помоги к бару пробраться!
Ну, мои орлы как рванули вперед — аж толпу обратно, на полицию, поперло! А Хоган орет:
— Козлы! Тихо надо все делать! Внимания не привлекать! — А сам уже встал по другую сторону от Антарес и ручку ее тонкую бережно так в лапищу свою огромную вкладывает: — Пошли малым ходом!
Двинулись мы. Антарес между Хоганом и мной идет. А мы с ним ее прикрываем, руками свободными работаем, спины чужие развдигаем, кому надо — в зубы тычем. А я все в сторону выхода из Ангара поглядываю. И вижу: заметил один кибер, как мои ребята к бару рвутся, а мы за ними идем. И направился к нам. А наши как раз до стойки добрались, и Слон базарить с барменом начал.
Хоган тоже заметил, что кибер сквозь толпу нам наперерез чешет. Протягивает мне поверх головы Антарес какую-то плоскую коробочку и гудит:
— На! Электрошокер это!
Я ничего спрашивать не стал, все понял. Засунул штуку в карман куртки. И тут драка у бара началась: не договорился, значит, Слон с барменом.
Ну, мы к стойке в тот самый момент добрались, когда Слон и Ригель двух бесчувственных охранников и бармена рядышком на полу укладывали, а Нунки люк открывал. Но опоздали мы, конечно: киберу-то легче через толпу продираться, он сквозь нее как нож сквозь масло прошел. И, хоть далеко от бара находился, как раз у стойки нас и встретил.
Огромный такой, двухметровый дядя в комбинезоне, весь оружием увешан. Череп стальной, тяжелый, окуляры красным огнем горят. А пальцы у него пластометаллические, потому гибкие. И сильные. Это я почувствовал, когда он мне ими плечо сжал.
— Всем стоять! — ревет кибер. И плечо мне жмет. А сам еще не понимает, в чем дело, обстановку оценивает. Вроде, драка была, но это ему не интересно. Он на целенаправленное движение двух групп среагировал. Чтобы побег пресечь — вот для чего он к нам пробирался. Но куда тут бежать — от барной стойки? Люк он пока не видит. Стоит, думает…
А я долго никогда не думаю. Достаю из кармана электрошокер, нажимаю на сенсор и всаживаю ему искровой разряд в челюсть! Кибер затрясся, да так, что окуляры чуть из глазниц не выскочили. А тут Хоган подсуетился: заходит к копу сзади и упирает свой шокер ему в затылок.
Кибер хрюкает, рука его соскакивает с моего плеча и сама собой заворачивается ему за спину. Свет в окулярах гаснет, кибер наклоняется вперед и вот так, в нелепом полупоклоне, с закинутой за спину лапой, застывает на месте.
Антарес, видя такое, в ужасе вскрикивает и закрывает лицо руками.
Но мне не до ее испуга. Тут Нунки, что все это время вместе со Слоном возле люка возился, уже рукой нам машет:
— Бур! Давай, открыли мы его! Только там лесенки нет!
Заходим мы за стойку и видим: правда, есть люк, и он открыт. Квадратный проем в полу чернеет.
Хоган бережно берет Антарес на руки и мне кивает:
— Влазь! А потом ее примешь.
Я глубоко вдыхаю и, не глядя, впрыгиваю в проем. Думал, ноги переломаю. Ан нет — упал с метровой, примерно, высоты на какой-то балкончик. А от него, глядь, уже лесенка вниз ведет. Принял Антарес от Хогана.
И когда держал ее на руках, почувствовал, как дрожит она всем своим маленьким тельцем…
Хоган стал задвигать над нами крышку люка.
— Эй! — кричу я. — А ты? А Слон, Нунки?
— Беги, спасай свою девчонку! — в ответ гудит Хоган. — Если мы все под землю рванем, копы погоню как пить дать устроят. А так… — Он весело подмигивает, и его кабанья физиономия расплывается в добродушной усмешке, — мы еще потанцуем!
Он натужно крякает, сдвигает крышку, и поглощает нас кромешная тьма…
Ну, здорово, конечно, нам с Антарес досталось, пока мы с ней под землей гуляли. Идем на полусогнутых — потолки под Ангаром низкие! — в темноте об какие-то ящики ноги сбиваем. Когда уже до прохода в подвал следующего дома добрались, я догадался зажигалку из кармана достать. Лучше бы я ею не чиркал! Поднимаю над головой огонек — Антарес как завизжит! У меня чуть барабанные перепонки не лопнули! Крыс, оказывается, углядела! Я ее тяну за руку и говорю:
— Да их здесь столько, сколько у меня дома тараканов! Ты не кричи, а лучше полезай, вон, в проход, под следующим зданием их меньше должно быть!
— Почему? — спрашивает дрожащим голоском.
— Там склад стройматериалов, а Ангар — сама понимаешь, место общественного питания. В этот подвал постоянно еду какую-нибудь подвозят, для бара!
Она — нырь в проход, я — за ней. Ну, здесь идти уже легче стало. Хоть и темно, — а зажигалкой я до поры чиркать зарекся, — зато свободно, хлама нет. Над головой трубы канализационные шумят…
Веду Антарес по подвалу, в темноту вглядываюсь, а сам все щербатую улыбку Слона вижу. И широченную спину Хогана. И то, как Нунки с люком возится, а Хна с Ригелем с четырех рук бармена метелят… И тепло мне от этих картинок мысленных становится. Вот ведь, думаю, друзья!.. Даже Слон! Зря, наверно, я ему тогда за Антарес навесил, по-другому дело можно было решить…
В общем, добрались мы до цели. В одном из подвалов Антарес останавливается напротив белой крашеной двери и тычет в нее пальчиком:
— Пришли! Этот дом, под которым мы сейчас находимся, прямо напротив рынка стоит! А эта дверь наверх ведет, но она всегда закрыта, я обычно через окно наверх вылезала.
Я, ни слова не говоря, выбиваю дверь плечом, и поднимаемся мы с Антарес по лесенке, и выходим прямо к воротам рынка Трущоб. В теплую ночь, под звездное небо…
Выбрались!
Я вдыхаю свежий воздух полной грудью, обнимаю Антарес за плечи и говорю:
— Ну вот, девочка! Я же говорил, что все образуется!
Она доверчиво прижимается ко мне, но, чувствую, дрожит по-прежнему. Только, наверно, теперь не от страха, а от холода.
Снимаю я свою куртку, набрасываю ей на плечи, и идем мы не спеша мимо рынка по направлению к пустырям. Она спрашивает:
— Ты меня до станции проводишь?
— А когда было иначе, девочка? — говорю. — Я тебя прямо до твоего жилища доведу.
И больше ничего не говорю, к себе не зову. Нельзя ей у меня ночевать. Сеструха или мать пронюхают — сдадут девчонку полиции в один момент… И тут кое-что вспоминаю:
— Слушай! Так ты у меня комбинезон оставила. А в нем что-то лежало, важное, да? Может, тебе это сейчас нужно? Так давай быстренько ко мне заскочим!
А она улыбается тоненькими, нежненькими своими губками и так спокойно говорит:
— Нет, Люка, не надо никуда заскакивать. «Что-то важное» у меня с собой. Я теперь поняла: оно всегда со мной будет. — И не говорит больше ничего, только сильнее ко мне прижимается.
Ну, не стал я ее расспрашивать. Решил: если захочет — сама расскажет. Идем мы вот так, молчим. Я смотрю на редкие неразбитые фонари, на звезды, друзей своих вспоминаю, Антарес за плечики ее худенькие обнимаю, и не думаю, в общем, ни о чем. Только, наверно, о том, что хорошо мне идти с этой девчонкой…
