— Дуги! Вас ждут великие перемены! Тот мир, который вы создали в масштабе галактики, и тот мир, который создали земляне на своей планете, — очень похожи. Они построены Силой, лишенной Сердца. И поэтому лишены того, чем изначально и скрытно от наших чувств и разума обладает Вселенная, — музыки Сфер, Великой гармонии бытия. Мудрейший Шаф говорил верно: вы искали свою Душу, а нашли Силу. То же произошло и с землянами. Я постараюсь найти для вас Душу Мироздания, а значит, раскрыть и ваши сердца. И тогда воля Красного Кристалла будет исполнена, а его Сила станет Силой каждого дуга, каждого землянина, каждого обитателя Вселенной, у которого есть разум, сердце и душа. Приветствую тебя, Шаф!
Она двинулась навстречу Хранителю Истории.
Дуги, склоняя головы, безмолвно расступались перед Хранительницей Красного Кристалла.
ЛЮКА. ПРОЩАНИЕ С АНТАРЕС
Стоим это мы на пустыре, вечер уже, темно. Психов всех, мертвых и раненых, врачи увезли. Полицейские возле дымящихся бронетранспортеров суетятся. Хоган с ребятами час назад из муниципального участка прибрели, сказали, что выпустили их… Вон, сидят в стороночке, покуривают, на нас поглядывают…
А я на Антарес смотрю и глазам своим не верю. Она же, когда жлоба этого, инопланетянина трехметрового, завалила, сразу на его звездолете улетела, даже слова мне не сказала. Я уж думал, не увижу ее никогда. Ан нет — вот она! Стоит, руками шею мою обвила и в плечо мне носом уткнулась. Плачет. Я глажу девочку мою по спинке ее худенькой и чувствую, как дрожит она вся. Холодно ей, конечно, да и голодная, наверно…
Не знаю, что думать.
А она поднимает ко мне мокрое от слез личико и шепчет:
— Я люблю, люблю тебя, Люка, милый мой…
— Так что ж ты плачешь-то, девочка? — ласково спрашиваю я. — Ведь хорошо все! Мы вместе. Ребята живы, Хогана, вон, выпустили. И ты же говоришь, что нас теперь полиция не тронет?
Она отстраняется и горячо шепчет:
— Нет, никто вас теперь не тронет, Люка! Я уж за этим прослежу! Только…
— Что «только», девочка?
— Не могу я с вами оставаться, милый! — говорит. А сама уже навзрыд плачет. — Не могу! Дальше мне идти надо…
Я понимаю. Все понимаю, о чем она говорит. Поэтому глупых вопросов не задаю. А в сердце колет так… Я глажу ее по голове, по плечам:
— Не забывай о нас…
Она снова как закрутит головой:
— Нет, Люка, нет! Что ты говоришь такое! Я ведь ради нас все делать буду! Ради тебя, милый, любимый!
И здесь мне больно за нее стало: чего это она из-за меня так убивается. И решаю ей сказать правду. Ну, чтоб облегчить, что ли, чувство ее:
— А я, Антарес, не знаю, что такое любовь…
И в глаза ей смотрю. Она взгляда не отводит. Руки с плеч моих сняла, спинку выпрямила, слезы насухо вытерла и тихо так говорит:
— Узнаешь, милый. Ты обязательно узнаешь, что такое Любовь.
И начинает медленно отходить от меня. Все дальше, дальше… Уже лица ее в темноте не различаю. Ребята встали, засвистели, руками ей машут. Она, вроде, улыбается, и в ответ им тоже ладошку над головой вскинула. И хоть не вижу я, а чувствую — все с меня глаз не сводит.
Так и ушла.
Долго я стоял и смотрел в темноту, вслед моей девочке. Долго. А потом тихо-тихо прошептал:
— Увидимся, Антарес!
И как бы в ответ дохнул мне в лицо теплый ветерок. Волосы ласково потрепал.
Непременно увидимся.
Планета Долли
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит…
А. С. Пушкин
— Микки… Майк, просыпайся! — Голос был незнакомый, девичий, приятный. — Пора вставать, уже утро!
Беспокойная мешанина сонных веселых образов отступила, оставив игривую мысль: «Хотел бы я каждое утро просыпаться под этот голосок!» Майкл Уиллес проснулся. И сразу вспомнил весь вчерашний вечер. До того момента, как внес на руках Долли Кейт в арендованный звездолет, и…
Дальше — абсолютный провал.
Он почувствовал гадливый привкус во рту. Так, удрученно подумал Майк, похмельный синдром. И потеря памяти, алкогольная амнезия. Допился…
Он уже понял, что хозяйка милого голоска — Долли Кейт. Но открывать глаза и общаться с девушкой — не зная, что он проделывал с ней в звездолете в стельку пьяный, — было опрометчиво. Судя по ее ласковым интонациям, ничего такого он себе не позволил. Спал он одетый… Но все-таки… Значит, мы в гиперпространстве, пытался он наладить процесс логического мышления. Да, наверно… А может, нет… Возможно, крутимся на орбите вокруг Земли. А может, мы и не в звездолете вовсе?
Логическое мышление при отсутствии памяти порождало только вопросы — никаких полезных умозаключений от него ожидать не приходилось.
Над головой раздалось легкое шуршание одежды. Он почувствовал тонкий запах духов и легкий ветерок на щеке. Долли склонилась над ним и легонько дула в ухо, ее волосы щекотали лицо. Так меня еще никто не будил, с непонятным чувством подумал Майк.
Он осторожно открыл глаза и увидел над собой улыбающееся лицо девушки.
— Ну, наконец-то проснулся, соня! — засмеялась Долли Кейт, разогнулась и поправила светлую копну пышных вьющихся волос. — Тебя не добудишься!
Майк пытливо воззрился на нее. И облегченно пришел к выводу, что Долли Кейт на него ни за что не обижается. Она стояла над ним вся такая свеженькая, румяная, улыбчивая, большие карие глаза озорно сверкали за круглыми стеклами очков. Очки нисколько не портили Долли, а только выгодно оттеняли маленький миленький носик и алые губки бантиком. Из-под коротенького джинсового сарафана легкомысленно выглядывали круглые девичьи коленки.
«Нет, несомненно, я оказался прав, — новым, утренним взглядом смотрел на Долли Майк, — она красивая. А ведь только вчера увидел, идиот…»
На вечеринке, устроенной у старины Роджа в честь окончания сессии, он начал было ухлестывать за признанной красавицей курса — волоокой полногрудой брюнеткой Хилари. Но очень быстро получил недвусмысленный намек на… В общем, она просто сказала ему: «Клейся к кому-нибудь другому, Майк, мне нравятся высокие брюнеты, ты же знаешь». Майк, который по природе являлся невысоким блондином, доказывать преимущества своей внешности не стал, а гордо отрулил к бару. Он, конечно, здорово расстроился, но виду не показал. А выпив несколько коктейлей, понял, что может теперь мыслить трезво. И позволил себе сделать это — мыслить. Свободно. И сразу же в голову пришел резонный вопрос: «Почему тебя не интересуют другие девушки, что пришли на вечеринку?»
