И вдруг встал на руки и обрушил на меня удар хвоста. Тяжелый «канат» пробил блокировку вскинутых рук. В этот момент время растянулось для меня, я чувствовал, как блок из скрещенных предплечий расползается от удара; как горячая, дурно пахнущая щетина хвоста вошла в соприкосновение с волосами на макушке…
Я упал на колени. Хвост хлестнул меня по спине, содрал когтями кожу вдоль позвоночника и довольно чувствительно врезал по затылку. Но все-таки это было совсем не то, от чего я ушел. Не то, что удар по макушке. Если бы я стоял, как столб, то Дюк сумел бы оглушить меня. А так я сохранял способность действовать с прежней прытью. Хотя и оказался в неудобном положении.
А Дюк продолжил атаку. Действовал он уверенно. Видимо, комбинация движений, берущая начало из положения «стойка на руках» была для него стандартным, отлично отработанным боевым приемом. Он опрокинулся на спину и оказался лежащим ногами ко мне. Подтянул к груди мощные нижние конечности и собрался нанести мне страшный удар в лицо. А я стоял на коленях, не имея никакой возможности быстро отпрыгнуть, отшатнуться, уйти в сторону. Я только успел привстать и повернуться так, чтобы удар опрокинул меня не на спину, а на бок.
Его грязные серые лапы врезались в правое плечо. Удар был сильным, но не травмирующим. Я опрокинулся на бок и покатился по песку, но не потерял контроля над ситуацией. В падении я сумел выпрямить ноги, а в откате как мог отслеживал действия Дюка. Он незамедлительно вскочил на ноги, вскинул руки, щелкнул челюстями под мышками и прыгнул мне вдогонку.
Я сделал отмашку правой рукой и оказался недвижно распластанным на земле с раскинутыми руками. Страшила Дюк несся ко мне с торжествующим рыком. Его длинный горизонтальный прыжок левитанта не оставлял никаких шансов на то, чтобы уйти от борьбы на земле.
Это уже было плохо. Я знал: мне нельзя тягаться с этим хвостатым чертом. Хотя бы потому, что он легко может изгрызть меня подмышками.
Но и времени для спасения я не имел.
Мне дано умение делать такое, на что способны единицы в этом мире. Мои руки могут становиться бесплотными и проникать в чужую плоть. Этому меня научил один лекарь с Аякса. В благодарность за то, что я спас его и его семью, жену и дочь, отбил их у банды Сыромяса. Он передал мне эту способность лечить руками и сказал: «Вряд ли ты в своей жизни встретишь кого-нибудь, кто обладает Даром Лекаря. Дар сей ― великая тайна и подарок Судьбы. Ты ― воин. Ты спас мою жизнь и честь моих женщин. Этот дар спасет твою жизнь и честь воина не один раз».
Лекарь хотел, чтобы я использовал Дар для лечения своей плоти. Но я ― воин, я не умею лечить. Я создан, чтобы побеждать. И использую Дар для того, чтобы плоть умервщлять…
Я редко делаю это. Только в крайних случаях, когда жизни моей угрожает явная опасность. Если мне совсем невмоготу в схватке, мои руки проникают в плоть врага, в тот же миг я возвращаю им телесную сущность и вырываю сердце из груди противника. Но сейчас я был лишен возможности проделать такое. Как это ни странно, но «лечить» врага я могу только стоя. Если я лежу, Дар покидает меня.
А сейчас я лежал и смотрел, как на меня несется Страшила Дюк…
Я мог бы вызвать Второго Тибула (энергетического двойника, всегда поправляет меня Марсело), но на это мне нужно несколько секунд. Обычно я применяю этот прием в паузе между стычками, когда устали и я, и противник, и мы ходим по кругу друг против друга, восстанавливая силы. Тогда Второй Тибул появляется и начинает новую атаку. Мой враг бросается на него, но Второй ― не воин, он обманка, всего лишь кокон малой части моей Силы. Противник бьет его, но атакующие конечности погружаются в вязкий кисель. Этой ошибкой он подписывает себе приговор…
Да, Второго я сейчас вызвать не мог. Но и уйти в Светлый Дом (подпространственный карман, говорит Марсело) не успевал. Чтобы подготовить уход, нужно столько же времени, что и на подготовку прихода Второго. А значит, опять же, нужна пауза в схватке. В Светлый Дом я обычно ухожу в самом крайнем случае, когда мне становится совсем худо, после неудачной атаки, получив травму. Из убежища я прекрасно вижу противника, а он меня ― нет. Он рыщет вокруг того места, где я только что находился, кружит, поворачивается ко мне спиной, боком, подставляет под удар слабые места. И я, улучив момент, выхожу из Дома и заканчиваю схватку. Обычно на уход-возвращение уходит всего секунда-две, так что частенько и зрители, и сам противник не могут понять, что произошло…
Сейчас же схватка только началась, пауз в ней пока не было, а я никогда не вызываю Второго и не готовлю уход в Светлый Дом заранее: в атаке невозможно сохранить созданное, оно исчезает.
Да, схватка только началась, а я уже валялся на песке, и времени для концентрации и использования тайных возможностей перед атакой Страшилы у меня не было.
Я напрягся всем телом и нагнал Силу в торс, чтобы не быть раздавленным тушей этого монстра с Тарана.
Страшила Дюк обрушился на меня всей массой своего громадного тела.
Мне показалось, что у меня треснули ребра. Оскаленная морда Страшилы оказалась напротив моего лица, я видел, как на желтых клыках монстра пузырится слюна. А в следующее мгновение он вытянул руки, и его подмышечные пасти вгрызлись в мои плечи.
Я заскрипел зубами от боли. Перед глазами встало кровавое марево. Сквозь алый туман я увидел, как Страшила задирает подбородок. Он готовил удар головой в лицо.
С глухим стоном я изо всех сил уперся обеими руками в его квадратную нижнюю челюсть. Он зарычал и заерзал по моему телу. Жесткая щетина царапала мой обнаженный торс. От тяжести свалившейся на меня туши было трудно дышать. Но эти неприятности были ничто по сравнению с той болью, которую доставляли его подмышечные пасти. Они были не столь сильны, эти челюсти с клыками, чтобы прогрызть мышцы до кости. Но они терзали мою плоть, рвали жилы. Кровь, брызжущая из ран, заливала лицо…
Я кое-что знаю про себя. Знаю точно. И это дает воину Тибулу неколебимую уверенность в том, что все, происходящее с ним, ― правильно. Однажды Марсело с осуждением спросил:
― Зачем тебе эти звериные схватки?
― Я ― воин, ― спокойно ответил я. ― Мне надо биться с противниками. Если у меня нет желания служить Красным Рыцарям, я должен участвовать в Играх.
Он долго смотрел на меня, потом тихо произнес:
― Лучше свой закон, пусть плохо исполненный, опасен чужой…
― Что?! ― воскликнул я. ― Что ты сказал?
―Так говорят на Земле мудрецы, ― пояснил он. И повторил те слова.
Я их запомнил.
Мой закон ― закон воина. Я умею терпеть боль и с уважением, без страха и упрека, смотреть в глаза Смерти.
Я живу в соответствии со своим законом. Поэтому все, что происходит со мной, правильно…
Страшила Дюк грыз мою плоть и давил подбородком на защитный блок из скрещенных ладоней. И с каждой секундой я терял кровь, много крови. А вместе с ней Силу.
