После дела Засулич власть более не пыталась придавать политическим процессам видимость уголовных и доверять вынесение решения по такого рода вопросам присяжным. Министр Пален был снят с должности и «сослан» в Государственный совет. А. Ф. Кони отказался добровольно уходить в отставку и был через некоторое время переведен в Санкт-Петербургскую судебную палату и поставлен во главе ее гражданского департамента (что было для специалиста по уголовному праву делом новым и непростым). Через месяц по окончании процесса, в мае 1878 года, были приняты два закона, ограничивавшие юрисдикцию суда присяжных и передающие все дела о государственных преступлениях на рассмотрение судебных палат, Особого присутствия Правительствующего Сената либо Верховного уголовного суда.
31. Струи Куры
(суд над братьями Чхотуа по обвинению в убийстве дворянки Андреевской, Российская империя, 1878)
«По тифлисскому делу не могу доныне отрешиться от глубочайшего убеждения, что оно кончилось печальною ошибкой, что пострадали невинные люди, указанные заблуждающейся народною молвой», — писал в конце 1880-х годов великий адвокат Владимир Спасович, всегда очень следивший за своими словами. Для того чтобы критиковать вступивший в законную силу приговор тщательно, с соблюдением всех необходимых процедур проведенного судебного разбирательства, он должен был иметь более чем веские основания…
Действующие лица
Эраст Степанович Андреевский, видный врач, доктор медицины, руководитель медицинской службы Кавказского корпуса, после кончины в 1872 году оставил своим детям значительное состояние. Злые языки (в частности С. Ю. Витте) приписывали его возникновение близкой дружбе доктора с наместником на Кавказе всесильным М. С. Воронцовым.
«Припоминаю также доктора Андреевского. Он был на Кавказе также во времена моего детства. Андреевский оставил о себе память на Кавказе не как «доктор», а как «доктор светлейшего князя Воронцова»; вследствие преклонных лет светлейшего князя Андреевский имел на него значительное влияние и проявлял это влияние не без корыстных целей. Когда же князь Воронцов покинул Кавказ, Андреевский приехал в Одессу и уже с очень округленным состоянием».
Витте С. Ю. «Воспоминания»
В частности, дочери Нина и Елена получили в совместное владение недвижимость в разных местах Тифлисского уезда. По предложению мужа младшей, Елены, наследника абхазского престола князя Георгия Шервашидзе, управление имуществом было поручено Давиду Чхотуа, молодому человеку, хорошо знакомому с князьями Шервашидзе (он был молочным братом одного из них) и имевшему репутацию нигилиста.
В 1876 году сестры решили разделить имущество. Нина приехала в Тифлис и остановилась в доме своего зятя, где проживали и братья Чхотуа, Давид и Николай. Дом располагался на крутом берегу Куры. 22 июля вечером Нина пропала, ее платье и обувь были обнаружены аккуратно сложенными на берегу реки. На другой день ее тело было выловлено рыбаками из Куры на большом расстоянии от города. Версия о несчастном случае во время купания была практически сразу отвергнута следствием по целому ряду веских причин: на теле были чулки; девушка вряд ли рискнула бы спускаться в сумерках по очень крутой тропинке, покрытой грязью; Нина неоднократно высказывала недоумение в адрес тех, кто купается в грязной реке, и т. п. Вероятность того, что труп сам собой мог сплавиться до места обнаружения, также по ряду соображений оценивалась сыщиками как крайне низкая. Поскольку отсутствовали следы ограбления, изнасилования или еще какие-либо улики, наводящие на иные версии, следствие сосредоточилось на людях, живших в одном доме с погибшей. Помимо братьев Чхотуа это были повар Габисония, сторож Коридзе и садовник Мчеладзе.
Первоначально все арестованные отрицали свое участие в убийстве, но позже Коридзе и Мчеладзе показали, что видели братьев Чхотуа несущими к реке труп женщины. Следствие сочло, что у Давида Чхотуа имелся отчетливый мотив для убийства. По этой версии он питал неприязнь к покойной вследствие ее недоверчивого отношения к нему, выражавшегося не только в лишении его полномочий на участие вместо нее в разделе имущества, но и в устранении от управления доставшейся ей собственности.
Первая инстанция
27 февраля 1878 года Тифлисский окружной суд начал рассмотрение дела по первой инстанции. Братьев Чхотуа защищал князь Николай Вахтангович Орбелиани, выпускник юридического факультета Киевского университета, сын известного в Грузии поэта-романтика и правнук царя Ираклия II. Вероятно, находящийся под гласным надзором полиции «смутьян» Орбелиани и «нигилист» Давид Чхотуа, практически ровесники, были хорошо знакомы между собой. Любопытно, что бабушка погибшей Нины Андреевской по материнской линии также принадлежала к роду Орбелиани.
Обвинение выглядело очень серьезным. Против братьев было практически все: и мотив, и обстоятельства исчезновения Нины Андреевской, и показания свидетелей, и выводы медицинских экспертов, настаивавших на том, что на теле, выловленном из Куры, имелись признаки насилия. Тем не менее адвокаты сумели дать обвинению серьезный бой.
В ходе допросов многочисленных свидетелей и зачтения показаний нескольких отсутствующих лиц выяснилось, что многие пункты, выглядевшие убийственными для подсудимых в обвинительном заключении, утрачивают черты определенности. Во-первых, наличие конфликта между покойной и Давидом Чхотуа стало достаточно сомнительным. Во-вторых, представление о том, что Нина Андреевская никогда не отправилась бы купаться в Куре, было серьезно поколеблено показаниями знавших ее людей: у девушки был сильный характер с заметной авантюрной жилкой, да и о желании при случае искупаться она прямо говорила. Несколько свидетелей подтвердили показания Давида Чхотуа, согласно которым в вечер исчезновения Нины он отсутствовал на месте происшествия. Наконец, при допросе Мчеладзе и Коридзе, ключевых свидетелей обвинения, адвокатам удалось вскрыть условия их содержания под стражей, ясно наводившие на мысль о вынужденном характере их показаний.
Впрочем, если принять во внимание версию, широко обсуждавшуюся в Тифлисе, о том, что братья Чхотуа действовали в интересах князя Шервашидзе, намеревавшегося таким образом «округлить» земельные владения супруги, то изменение частью свидетелей своих показаний в пользу обвиняемых также может рассматриваться как результат планомерной закулисной работы. Баронесса Варвара Мейендорф, урожденная Шервашидзе, дружившая с сестрами, в своих воспоминаниях пишет: «По городу пошли сплетни, которые даже были напечатаны в некоторых газетенках, что организатором убийства был мой брат, который хотел избавиться от сестры жены, чтобы таким образом Эло (Елене Шервашидзе, урожденной Андреевской. — А.К.) досталась часть ее наследства».
Наиболее серьезными противниками защиты оказались в итоге медицинские эксперты. Они категорически отказывались признавать возможность несчастного случая при купании. Кроме того, обвинитель вроде бы достоверно показал, ссылаясь на особенности русла реки, что тело не могло само, без посторонней помощи, оказаться в месте его обнаружения.
