Тем временем в конце июля был арестован человек, которому суждено было стать единственным подсудимым на процессе. Менахем Мендель Бейлис, глава большой и бедной семьи, работал приказчиком на кирпичном заводе, расположенном неподалеку от места обнаружения тела. Первоначальное обвинение против него было выдвинуто лидером молодежной патриотической организации «Двуглавый орел» студентом Владимиром Голубевым. Убежденный антисемит, тот самостоятельно проводил розыски с целью обнаружить в деле «еврейский след». Он изложил свою версию участия Бейлиса в убийстве Чаплинскому, тот получил одобрение министра юстиции Щегловитова, после чего был найден свидетель, неоднократно менявший показания, но в конце концов заявивший, что Женя Чеберяк рассказывал ему, как их с Андреем, гулявших рядом с заводом, спугнул «приказчик Мендель». Бейлис был арестован.
Общественные разногласия вокруг убийства Ющинского и ареста Бейлиса еще более обострились после 1 сентября 1911 года, когда еврей Дмитрий Богров смертельно ранил П. А. Столыпина. Черносотенцы, относившиеся к премьер-министру по меньшей мере прохладно, тем не менее всячески подчеркивали национальность убийцы как доказательство «жидовского заговора против России». В свою очередь, либеральная пресса приводила арест Бейлиса как пример государственного антисемитизма и связывала участие евреев в революционных организациях (Богров был анархистом, хотя и не исключено, что 1 сентября действовал как агент охранного отделения) именно с ним.
Действующие лица
Судебный процесс начался 25 сентября 1913 года. Министерство юстиции предприняло огромные усилия для того, чтобы обеспечить удобный состав суда и присяжных. В качестве председателя суда еще в 1912 году был назначен Ф. А. Болдырев, недалекий и крайне услужливый карьерист, специально для этого переведенный из Умани. Найти обвинителя оказалось непростой задачей: сразу несколько сотрудников киевской прокуратуры отказались от этой сомнительной чести, и министр Щегловитов направил в Киев товарища прокурора Петербургской судебной палаты Оскара Юрьевича Виппера, брата знаменитого историка.
Вообще подбор властью основных действующих лиц процесса велся неприкрыто тенденциозно. О том же Болдыреве губернатор докладывал по итогам избирательной кампании в Думу, где тот был председателем Киевской избирательной комиссии: «Действительный статский советник Болдырев, человек вполне определенного благонамеренного направления и твердых, безусловно правых убеждений… вполне сочувственно и благожелательно относясь к задачам правительства, вложил в это дело слишком много личного труда, энергии и своего служебного опыта для проведения в Государственную думу от города Киева правых кандидатов.»
Большим подспорьем обвинению были представители гражданского истца — матери убитого Андрея Ющинского — член Государственной думы, активный деятель «Союза русского народа» Г. Г. Замысловский и виднейший теоретик российского антисемитизма, автор множества «научных» трудов (в том числе таких, как «Жид биржевой», «Международное тайное правительство» и «Еврейский вопрос на сцене всемирной истории») А. С. Шмаков.
Отбор присяжных был проведен обвинением очень тщательно. Присутствовавший на процессе В. Г. Короленко так описывал свои впечатления: «Пять деревенских кафтанов, несколько шевелюр, подстриженных на лбу, на одно лицо, точно писец с картины Репина «Запорожцы». Несколько сюртуков, порой довольно мешковатых. Лица то серьезные и внимательные, то равнодушные… двое нередко «отсутствуют»… Состав по сословиям — семь крестьян, три мещанина, два мелких чиновника. Два интеллигентных человека попали в запасные». Это в Киеве-то, большом университетском и культурном центре!
Никогда, пожалуй, в истории российского правосудия одного человека не защищали сразу пять присяжных поверенных, среди которых к тому же не было ни одного адвоката, которого можно было бы назвать заурядным. Интересы Бейлиса представляли опытный киевский адвокат Д. Н. Григорович-Барский, специалист по защите в делах о «кровавых наветах» О. О. Грузенберг и два ярких представителя так называемой «молодой адвокатуры» — А. С. Зарудный и один из лидеров кадетской партии В. А. Маклаков. Признанным вождем «квинтета защитников» был «звезда номер один» тогдашней российской адвокатуры Н. П. Карабчевский.
«Як судить Бейлиса?..»
Слушание «дела Бейлиса» в Киевском окружном суде началось 23 сентября 1913 года. Обычный состязательный процесс происходит по схеме «обвинение обвиняет — защита опровергает»; в данном случае, пользуясь военной терминологией, происходившее следовало бы назвать «встречным боем», так как обе стороны и обвиняли, и защищались.
Менахем Бейлис
Первыми свою линию — мальчик был убит с целью получения ритуальной крови Бейлисом, одним либо с не установленными пока помощниками — отстаивало обвинение. Поскольку доказательства были крайне ненадежны, что признавали даже многие члены правительственного лагеря, обвинение сосредоточилось на попытке доказательства соответствующего кровавого ритуала у евреев. С этой целью был приглашен ряд экспертов, наиболее значительными из которых выглядели профессор Киевского университета И. А. Сикорский, отец знаменитого впоследствии изобретателя, и католический священник И. Пранайтис.
Экспертиза Сикорского вызвала бурю возмущения в медицинском мире и была единодушно осуждена научным сообществом. Отстаиваемое Сикорским положение о том, что раны были нанесены таким образом, чтобы причинить мучения и добыть как можно больше крови, было опровергнуто экспертами со стороны защиты во главе со знаменитым российским психиатром и физиологом Владимиром Михайловичем Бехтеревым, доказавшим, что большинство ранений были нанесены мальчику, когда он находился в агонии или был уже мертв.
Выступление Пранайтиса в суде позиции обвинения ослабило: при перекрестном допросе выяснилось, что эксперт нетвердо помнит собственное заключение, иудейские источники знает слабо, в догматике разбирается плохо. Со стороны защиты по историко-богословским вопросам выступила блестящая команда: ведущий российский гебраист академик П. К. Коковцов, профессор Петербургской духовной академии И. Г. Троицкий, приват-доцент Киевского университета П. В. Тихомиров, московский раввин Я. Мазе. Неудивительно, что от выкладок Пранайтиса они не оставили камня на камне.
Примечательно, что ни один из представителей Русской православной церкви не согласился стать экспертом со стороны обвинения. Иустин Пранайтис в свое время написал брошюру, в которой отстаивал тезис о принципиальной ненависти иудаизма ко всему неиудейскому миру: «Талмуд повелевает беспощадно истреблять христиан». У полиции были к нему серьезные претензии как к фигуранту дела о шантаже, за который он был приговорен к ссылке. Очевидно, что помимо отстаивания дорогих ему «научных» позиций, Пранайтис был заинтересован в своей административно-полицейской реабилитации.
Характерно, что во время судебного следствия обе стороны довольно мало говорили о Менделе Бейлисе: обвинение пыталось утопить тот очевидный факт, что против него практически нет никаких улик, в многословии общего характера, а защита слишком увлеклась принципиальным опровержением «кровавого навета» и отстаиванием своей версии убийства. Это вызывало недоумение даже у малограмотных присяжных, и полицейский наблюдатель передавал в донесении их разговоры между собой: «Як судить Бейлиса, коли разговоров о нем на суде нема?»
