Одно необычное природное явление непосредственно затрагивало жизнь Темзы в былые столетия. Река имела обыкновение замерзать у дна, продолжая течь ближе к поверхности. Лодочники называли этот придонный лед icemeer, и куски его нередко всплывали, неся с собой гравий и камни. Когда еще не было многочисленных мостов, в чрезвычайно холодные зимы полностью замерзала и поверхность Темзы, что давало повод не столько для изумления, сколько для празднеств. Река становилась ареной разгульной и экстравагантной “морозной ярмарки”. Первую такую ярмарку устроили, как сообщается, в 695 году, когда на льду были поставлены лотки и шла торговля. Между VII и XVII столетиями Темза замерзала одиннадцать раз. Самой суровой была зима 1434–1435 года, когда лед держался с 24 ноября по 10 февраля и люди пешком добирались по нему от Лондонского моста почти до Грейвзенда. Холиншед писал, что в 1565 году на льду реки “играли в футбол без всякой опаски, точно на суше; иные из состоявших при дворе ежедневно упражнялись в стрельбе по мишеням, установленным на Темзе”.
В одной анонимной брошюре за 1683 год говорится о “неслыханных рандеву” на замерзшей реке, где сплошными рядами стояли торговые палатки, лотки и лавчонки, где ездили сани, экипажи и фургоны, где на импровизированных аренах травили медведей и быков, где можно было поесть печеного, вареного или жареного мяса и запить его кофе, элем, бренди или вином. Здесь имелись и пекари, и повара, и мясники, и проститутки. Вразнос торговали фруктами, устрицами, листовками с последними новостями. Процветали всевозможные “амуры, интриги, надувательства и шутки”, честные люди становились жертвами грабежей и мошенничества. Предлагали свои услуги наемные экипажи; рассказывается, как по “белому пути” от Уайтхолла до Лондонского моста проехала карета, запряженная шестеркой. Устраивали даже лисью травлю. Словом, на льду толщиной, как писали, в 18 дюймов (45 см) вырос целый город в миниатюре. Все это называли “второй Варфоломеевской ярмаркой”, а еще – “Ледяной ярмаркой” и “Ярмаркой одеял”. Мясо, которое там продавали, окрестили “лапландской бараниной”. В честь события слагались стихи:
Взгляни на нынешнее чудо света:
Поток, застыв, огромной сценой стал.
Не попусту я говорю вам это,
На Темзе – ярмарка и карнавал.
Вода стала сушей, поток превратился в дорогу. Можно было видеть рыб, замерзших во льду. Людей веселило ощущение непривычной свободы: возможность ходить по водам была настоящим чудом, и то, что могучую Темзу теперь пересекали где угодно, само по себе было достойно восхищения. Такие органические свойства Темзы, как эгалитаризм и склонность к разнузданному буйству, проявились здесь в крайней форме.
Впрочем, радовались не все лондонцы. Те, кто кормился рекой, дошли до последнего края нужды. Особенно бедствовали рыбаки, хотя лодочники, кажется, сумели сориентироваться и стали брать с людей деньги за вход на ярмарку. Огромная армия тех, кто трудился на пристанях и в доках, оказалась без работы, и обильные кушанья, которые готовились на реке, были им не по карману. Уголь стал чрезвычайно дорог. Многие умерли от голода и холода.
Зимой 1715–1716 года Темзу снова сковал большой лед, и на нем очень быстро вырос парусиновый город. Как пишет бюллетень “Докс-ньюслеттер” за 14 января, там “была воздвигнута огромная харчевня”, где “джентльмены обедали столь же часто, как в обычной кухмистерской”. Однажды четверо молодых людей решили, не используя протоптанных троп, пройти по речному льду так далеко, как только можно будет; в “Лондон пост” говорится, что они “отважно отправились в путь, и ни об одном из них с той поры нет ни слуху ни духу”. Холод их убил или река – неизвестно.
Между 1620 и 1814 годами Темза останавливалась двадцать три раза. Когда она вскрывалась, это происходило резко и внезапно. Лед приходил в движение за несколько часов. Он крушил все суда на своем пути и причинял немалый ущерб мостам. Иных зазевавшихся уносило на льдинах, люди поспешно прыгали в барки, еще не освободившиеся от ледяных оков.
Морозная ярмарка 1814 года, когда по льду была проложена “Городская дорога”, оказалась последней. Разрушение старого Лондонского моста в 1831 году покончило, как выяснилось, и с ледовыми карнавалами. Без его опор и всего, что к ним прибилось, препятствий для приливных потоков и общего течения реки стало меньше и мороз не мог больше сковывать Темзу. Ускорило движение воды и строительство набережных. Считают, что низовья Темзы, подверженные приливам, не замерзнут больше никогда.
Глава 28
Старые деревья
В 1790 году, когда сооружали Ост-Индский док, в относительно сохранном виде были найдены ушедшие под землю остатки громадного леса. Деревья лежали не как попало, а упорядоченным образом, и все вершины их, что любопытно, были обращены к югу, словно их повалила некая мощная природная конвульсия, накатившая с севера. Другие подземные леса, датируемые концом последнего ледникового периода, обнаружены в Грейзе, Уэст-Терроке и Ширнессе. В сентябре 1665 года Пипс писал в дневнике, что в Блэкуолле, “когда копали последний док, нашли засыпанными в двенадцати футах под землей отличнейшие ореховые деревья с ветвями и даже с орехами”. Из-за остатков доисторических лесов участок реки близ Стоуннесского маяка называется “Корни”. В Саутуорке выкопали тис и ольху, которые зеленели примерно пять тысяч лет назад. Землекопам Ширнесса приходилось “прожигать” себе путь сквозь стволы и заросли, непосредственно соприкасаясь с глубокой стариной.
Темза – река деревьев. Они составляют часть каждой ее панорамы, неотъемлемую принадлежность речного пейзажа. Они говорят как о древности Темзы, так и о ее святости. Около нее близ Раннимида в Беркшире стоит так называемый Анкервикский тис, которому, по оценкам специалистов, более двух тысяч лет; в 1826 году, когда художник Джордж Стратт измерил его для своего альбома Sylva Britannica, он составлял в диаметре более 27 футов (8 м), а ныне его диаметр равняется 31 футу (9,4 м). Тис около церкви в Иффли старше, как считают, чем само это норманское здание; он якобы был посажен примерно в 700 году, когда на том же месте у реки, возможно, стояла саксонская церковь. Древний тис высится также у северной стены церкви Пресвятой Троицы в Кукеме. На вершине погребальной насыпи в Таплоу на берегу Темзы был тис диаметром в 29 футов (8,8 м). Не исключено, что его посадили саксонские воины, оплакивавшие смерть своего властителя, который был там похоронен. Некоторым из дубов Виндзора перевалило, как считают, за тысячу лет.
По меркам Темзы это, конечно же, не древность, но всякий, кто бродил среди старых деревьев, почувствовал исходящую от них силу. Вот почему деревья и река неразделимы. Леса Кливдена, поднимающиеся над рекой уступ за уступом, – потомки первобытных лесов, занимавших некогда большую часть речного берега. Биологический анализ доказал существование в долине Темзы в доисторические времена дуба и ольхи, боярышника и ясеня, тиса и ивы, а также многих других пород деревьев. Остатки ольхи и тиса, которым около пяти тысяч лет, найдены в Саутуорке.
В садах вдоль Темзы, которым перепадает от плодородия местности, растут плакучая ива и плакучий бук, конский каштан и акация. В окрестных лесах и рощах мы находим дуб и платан, пирамидальный тополь и вяз. Меловые холмы и скалы поросли буком. На речных берегах – купы ив с подстриженными верхушками, легко одетых серебристой листвой. Здесь хорошо чувствуют себя сосна и кедр, ясень и ольха. Вязы, кажется, готовы отпустить в небо всю роскошь своей листвы. В мае повсюду цветет боярышник. На зеленых речных островках растут ива и боярышник, вяз и платан.
