Детство связано с наплывом непроизвольных воспоминаний. Вот почему река памяти – это также и река детства. У Льюиса Кэрролла, Джерома К. Джерома и Кеннета Грэма это река инфантилизма и возврата к детскому состоянию зачарованности. Говоря языком конца XIX столетия, река – это путь в сказочную страну. На ее берегах взрослые могут превращаться в детей. Темза становится матерью или нянюшкой, в чьих объятиях немолодому человеку могут сниться блаженные сны. И вот 4 июля 1862 года, в прохладный и довольно сырой день, когда Чарльз Латвидж Доджсон, катая трех маленьких дочек декана Лидделла на лодке, направлялся с ними вверх по Темзе от Оксфорда к Годстоу, он начал рассказывать им импровизированную историю о приключениях Алисы в подземном мире. Вместо обычных строгих черных брюк он, как влюбленный Пруфрок в стихотворении Т. С. Элиота, надел белые фланелевые.
Робин Дакворт, его спутник в этой прогулке, который задавал темп гребле, в то время как Доджсон греб на носу лодки, вспоминал позднее: “История эта сочинялась на месте и рассказывалась Алисе Лидделл поверх моего плеча”. “Вы рассказываете эту сказку экспромтом?” – спросил Дакворт. “Да, – ответил Доджсон. – Я ее сочиняю по ходу дела”. Доджсон и девочки иногда устраивали пикник на островке Лок-Вуд-айленд, иногда – в прибрежном Ньюнемском парке. Алиса Лидделл объясняла впоследствии: “Большинство своих историй мистер Доджсон рассказывал нам во время лодочных прогулок в Ньюнем или Годстоу”. Там “мы перекусывали, а затем слушали сказки, которые переносили нас в волшебную страну”. Будь юная Алиса знакома с речной мифологией, она бы знала, что уже там находится.
И вот история начинается: “Алисе наскучило сидеть с сестрой без дела на берегу реки…”
[72] В первоначальной версии “Алисы в стране чудес” – в рукописи, озаглавленной “Приключения Алисы под землей” (1864), – об источнике сказки говорится более прямо. По какой-то странной ассоциации пруд из Алисиных слез в первой главе становится Темзой – рекой, “поросшей вдоль берегов камышом и незабудками”. Совсем как Темза около Годстоу – так что мы можем говорить о реке слез.
В конце первоначальной версии Алисе видится Темза близ Оксфорда: “Она увидела старинный город, увидела спокойную реку, вьющуюся рядом с ним по равнине, а на реке увидела лодку, неторопливо скользящую вверх по течению, с веселой детской компанией на борту – она слышала звонкие голоса и смех, разносящиеся над водой как музыка…” Невозможно лучше выразить родство между рекой и невинностью, между рекой и чистотой. Но этот взгляд на реку окрашен также и грустью, чувством утраты: “Лодка медленно двигалась извилистым путем под яркими лучами летнего дня со своими веселыми пассажирами под музыку их возгласов и смеха, пока, миновав один из многих поворотов реки, она не скрылась из виду”. Упоминание о “старинном городе” готовит читателя к этому образу реки времени, времени ушедшего и времени уходящего, к мысли о том, что в сокровищнице детства таится элемент взрослой умудренности. Дети уплывают от нас по реке.
Но Темза вместе с тем породила книги, погружаясь в которые, мы, по словам Вирджинии Вулф, просто обязаны стать детьми. На этой реке и сам Доджсон превращался в ребенка, о чем он часто мечтал: его вечное заикание пропадало, взрослая логика сменялась высшей алогичностью. “Приключения Алисы в стране чудес” (1865) и “Алиса в Зазеркалье” (1871) – это повести, полные мечтаний, видений и бессмыслицы. Очарование реки отчасти связано с надеждой избавиться с ее помощью от власти времени. Вспоминая ту речную прогулку, Доджсон впоследствии писал: “…безоблачная синева над головой, водное зеркало под нами, лодка лениво движется под звуки капель, падающих с весел…” Это – Темза как статическое равновесие, как райский миг, продолженный в вечность вдохновения. Некое особое свойство реки подмечает Уильям Моррис. Плывя по ней на лодке, он ощутил, как “все уменьшилось в масштабе, плесы укоротились, картины берегов сменяются стремительно, и возникает чувство, будто тебя куда-то несет, к чему-то странному, чувство приключения, которого я не испытывал в более обширных водах”. Чем это не описание случившегося с Алисой? Река творит особую перспективу и своеобразие деталей, присущие сновидениям:
По речке, солнцем залитой,
На легкой лодке мы скользим.
Мерцает полдень золотой
Дрожащим маревом сквозным
[73].
Такая же атмосфера сновидения и печали по утраченному наполняет книгу Кеннета Грэма “Ветер в ивах” (1908) – еще одно произведение, формально предназначенное детям, но ставшее любимым чтением многих взрослых. В частности, это была любимая книга художника Стэнли Спенсера. По странному совпадению, в детстве Грэма отправили жить к бабушке в Кукем на Темзе, где родился и много лет провел Спенсер. В шесть лет Кеннет исследовал тамошний речной берег, наблюдал за выдрами и другими существами, обитавшими подле реки. Его дядя, викарий кукемской церкви, катал его на лодке в Бишем и другие окрестные места на Темзе. Сорок лет спустя Грэм вернулся в Кукем с женой и сыном и, вдохновленный этим местом, стал рассказывать мальчику истории про Жабу и Барсука. Начавшись, подобно реке, с маленького ручейка, повесть крепла и разрасталась. После самоубийства сына Грэм покинул Кукем и перебрался на несколько миль выше по реке – в Пангборн, где и остался до конца жизни. После его смерти местные дети украсили приходскую церковь ветками ивы, собранными на речном берегу. На его могильном камне было высечено: “Светлой памяти Кеннета Грэма – супруга Элспет и отца Аластера. Он пересек Реку 6 июля 1932 года”. Грэм наверняка был согласен с панегириком реке, который в его книге произносит дядюшка Рэт: “Это мой мир, и я ничего другого себе не желаю. Чего она не может дать, того и желать нет никакого смысла, чего она не знает, того и знать не следует. Господи! Сколько прекрасных часов мы провели вместе!”
[74]
Хотя в “Ветре в ивах” нет Алисы – “сказочного ребенка”, – там есть сказочные существа иного рода. При этом Крот и Барсук обитают среди узнаваемого речного пейзажа. Прообразом тюрьмы, куда попал Тоуд, послужило, как считают, старое льдохранилище в Бишемском лесу, а эдуардианский лодочный сарай в районе Борн-Энда, говорят, превратился в лодочный сарай этого персонажа. Тоуд-холл, возможно, скопирован с водяной мельницы на Темзе близ Мейплдарема, возможно – с поместья Лаллбрук; Дремучий Лес в книге Грэма – это, безусловно, лес Куорри-вуд около Темзы в окрестностях Борн-Энда. Там, в этом лесу, некогда стоял, по словам Грэма, великий и могущественный город, выстроенный, чтобы “стоять вечно”. Но все его жители ушли, добровольно или вынужденно, и город постепенно уничтожили “сильные ветры и затяжные ливни”. Мы уже отмечали выше, что река если не прямо внушает, то поощряет подобные размышления об исчезнувших городах и цивилизациях. Словно бы культуры народов, некогда обитавших на ее берегах и создавших курсусы и курганы, оставили некий след в сознании человечества. Как пишет Грэм в первой главе своей книги, “река все продолжала рассказывать свои прекрасные переливчатые сказки, которые она несла из глубины земли к морю, самому ненасытному на свете слушателю сказок”. Грэм слышал зов священной Темзы.
