У Джерома такая судьба выглядит желанной: перспектива смерти в водах Темзы словно бы сулит покой и утешение. Что ж, возможно, это действительно так. Мы подозреваем, что много тысяч лет люди использовали эту реку как путь для умерших к их месту назначения. Кто знает – может быть, современные самоубийцы просто идут путем предков?
В “мертвецкие”, расположенные на берегах Темзы, доставляли тела тех, кто, по выражению с вездесущих плакатов, был “найден утонувшим”. Согласно оценкам, в неделю обнаруживали три-четыре трупа, хотя иные смерти трудно было квалифицировать: самоубийство, несчастный случай, убийство? В районе лондонских доков недалеко от церкви св. Петра близ Олд-Гравел-лейн был разводной мост, который из-за самоубийств окрестили “мостом вздохов”. Кроме чистой силы примера трудно найти явную причину для столь высокой частоты самоубийств у этого моста. Мост Ватерлоо, открывшийся летом 1817 года, называли “утесом влюбленных”, “аркой самоубийц”, “мостом вздохов” и “мостом печали”. Временами он был довольно-таки уединенным местом; пошлина размером в пенс, взимавшаяся на каждом из концов моста, останавливала многих пешеходов. В середине XIX века за год в среднем здесь кончало с собой тридцать человек. Ближе к концу столетия у моста стояла наготове специальная лодка со шкивом для каната на корме. Это была необходимая мера предосторожности, ибо самоубийца, сопротивляясь, мог стащить спасателя в воду. Впоследствии лодку сменил плавучий полицейский участок.
Высказывалась мысль, что в самой атмосфере близ моста Ватерлоо есть нечто, подталкивающее человека к самоубийству. В 1827 году сюда под вечер пришел немецкий поэт Генрих Гейне; позднее он вспоминал “черную тоску, которая однажды напала на меня, когда в сумерки я стоял на мосту Ватерлоо и смотрел на Темзу… На память мне приходили печальнейшие из историй”. Это – свидетельство о темной, недоброй силе Темзы. Гейне продолжал: “Меня охватила такая душевная боль, что из глаз полились жаркие слезы. Упав в Темзу, они поплыли в могучее море, которое уже поглотило великие потоки людских слез и осталось к ним совершенно равнодушным”.
Речные самоубийства и, в особенности, мост Ватерлоо завораживали и Чарльза Диккенса. В очерке 1860 года “Ночные прогулки” из книги “Путешественник не по торговым делам” он так описывает Темзу у этого моста:
…река была страшной, дома на берегу были окутаны черным саваном, и казалось, что отраженные огни исходят из глубины вод, словно призраки самоубийц держат их, указывая место, где они утонули. Луна и тучи беспокойно метались по небу, точно человек с нечистой совестью на своем смятом ложе, и чудилось, что сам необъятный Лондон своей тяжелой тенью навис над рекой
[96].
Река в сознании Диккенса была неразрывно связана с мыслью о смерти.
Интересно, что его старший сын тоже был заинтригован причинами и числом самоубийств на Темзе. Он расспрашивал сборщиков пошлин на мосту Ватерлоо, хорошо разбиравшихся в этом вопросе.
Вот здесь самое лучшее место! А если прыгать с середины пролета, разобьешься, а не утонешь, бедняга, вот что с тобой будет… Но если ты прыгнешь вот тут, сбоку, то попадешь прямо в поток под пролетом… Надо смотреть, где прыгаешь.
Как показывает начало “Нашего общего друга” (1865), поиски тел утопленников были в то время ремеслом, дававшим возможность заработать. Гаффер Хэксем плавает вечерами на своей лодчонке близ Лаймхауса, выискивая все, что имеет сходство с человеческим телом, и рассчитывая в случае удачи получить деньги как за труп, так и за одежду на нем. Как во всех городских сценах, нарисованных Диккенсом, здесь очень много правды. В конце XIX века, к примеру, власти Суррейского берега Темзы платили за каждый найденный труп 5 шиллингов (крону), тогда как на Мидлсекском берегу платили всего полкроны. Поэтому тела, как правило, везли в Суррей. Там их фотографировали и отправляли не в полицейский участок, а в приходский морг. Невостребованные трупы в конце концов сжигались по распоряжению коронера, одежда же сохранялась для возможного будущего опознания.
Всего в нескольких шагах от “Лестницы мертвеца”, в штаб-квартире речной полиции в Уоппинге, можно увидеть “книгу мертвых”, или “журнал несчастных случаев”, где перечислены печальные находки. Запись от 2 июля 1966 года, к примеру, гласит:
…на пирсе замечен пожилой, прилично одетый мужчина… Через несколько секунд посмотрели снова и как раз успели увидеть, как он с плеском упал в воду и его понесло отливным течением… Пока мужчина был в воде, он постоянно находился в поле зрения спасателей, которые не видели, чтобы он боролся за жизнь, и не слышали криков о помощи.
26 мая 1948 года под заголовком “Предполагаемое самоубийство” в журнале помещен отчет свидетеля: “Я услышал чей-то крик: ‘Прощайте!’ Оглянулся и увидел ноги мужчины, падающего за левый борт в кормовой части”. Речной полицейский добавляет: “Я отплыл на шлюпке, чтобы попытаться его спасти, но, когда я схватил его, он так отчаянно боролся, что сумел вырваться, и прежде чем я смог снова за него уцепиться, он утонул”. Он не желал быть спасенным. Чуть позже из воды достали “мужскую коричневую мягкую фетровую шляпу”.
Бывают дни, когда что-то подталкивает самоубийц к последнему шагу. Так, 31 декабря 1986 года произошло два самоубийства с промежутком в несколько часов. В 8.34 утра полицейские “обнаружили на южном берегу труп женщины”; в 13.15 “найдено мертвое мужское тело на Баттерсийском участке близ пристани Фолкон-уорф”.
Итак, в XX веке самоубийц меньше не стало. Их окрестили “прыгунами” (слишком пренебрежительное словечко для решившихся на такой шаг), а в середине столетия – “жмуриками”. В длительный период речного загрязнения оказавшийся в воде имел поровну шансов задохнуться и отравиться, и в стандартный спасательный набор входил зонд для откачки содержимого желудка. В 2002 году Королевская национальная служба спасения на воде начала действовать в отношении тех, кто прыгнул или упал в Темзу, совместно с речной полицией и береговой охраной. За год зафиксировано почти четыреста случаев. Зимой самоубийств больше, чем летом. Любопытно (и это доказанный факт), что обитатели столицы составляют лишь меньшую часть погибших в Темзе. Мать одного молодого самоубийцы, жившего в Стритеме, сказала репортеру “Гардиан” в декабре 2004 года: “Не было причин, чтобы он там оказался. Это заколдованная река. Она засасывает людей”.
Ряд самоубийств прошедшего столетия имеют необычные особенности. Один мужчина привязал к груди пакет с 3000 фунтов стерлингов, чтобы было чем заплатить за похороны. Другой утяжелил себя словарем и монетами почти на 200 фунтов. Некто, прыгнув в воду с грузом, оставил на илистом дне следы царапающих пальцев; похоже, он в последний момент пожалел о своем решении. Две юные сестры по неизвестной причине прыгнули в воду, связавшись воедино. Несколько молодых людей в шутку затеяли на берегу Темзы возню, в результате один из них полетел в реку; схватившись в воде за первый попавшийся предмет, он обнаружил, что держится за труп. Всеми этими тяжкими подробностями я обязан книге Рони Хорн “Другая вода” (2000) – одной из самых интересных работ о Темзе, вышедших за последние годы.
