— Да.
— Пошли тогда, Ченни. Пошли.
2
Лиса лежала у себя в каморке на узкой койке, машинально поглаживая уже наливающуюся синим ссадину на скуле.
Тяжелая рука у этой твари, очень тяжелая. Так звезданул, что показалось на миг, будто голова лопнула.
Но не боль от ссадины, вполне привычная уже, тревожила, нет.
Сердце заходилось страхом. Ужасом. Тело одеревенело, она его практически не чувствовала, словно отлежала все конечности разом.
Лиса лихорадочно обдумывала ситуацию, искала и не находила выход.
Не было его, выхода.
Нет, конечно, она всегда знала, что этот момент наступит.
Что придется платить.
Жизнь в общине отличалась простотой: платишь за еду и кров, или выметаешься на просторы страны. Прямо к мутантам в лапы.
Пока была жива Ненни, Лису не трогали.
Когда-то давно приемная мать смогла договориться с общиной, и старейшина принял чужих людей. С удовольствием принял.
Ненни была хороша собой, умела разговаривать и нравиться.
Старейшине Дэниэлу она понравилась.
Он принял ее в свой дом прислугой с широким спектром обязанностей, и все в общине им завидовали. Женщины так просто злобой исходили. Каждая была бы не прочь на таком теплом местечке пригреться.
Дэниэлу по праву всегда доставалось все самое лучшее.
Все, что приносилось и привозилось в общину, все, что можно было взять от земли. Старейшина все-таки.
Ненни завидовали многие, и только Лиса, приемная дочка, тогда еще маленькая, но уже много чего понимающая, знала, как ей нелегко.
Лиса часто слышала крики Ненни, когда та оставалась с Дэниэлом наедине, ее мучительные стоны и плач. Девочка помогала потом прикладывать отвары из трав, рассасывающие жуткие синяки и укусы на тонкой нежной коже.
Еще тогда она возненавидела этого скота. Мечтала, что когда-нибудь она всадит ему нож прямо в живот. Или в горло. И будет смотреть, как он кровью захлебывается.
Она знала, как это бывает.
Видела.
Она мечтала, что однажды они с Ненни будут жить в своем маленьком домике, и никто, ни одна тварь с яйцами и близко не покажется на пороге!
Ненни смеялась этим ее наивным мечтам, подхватывала маленькую Лису на руки и танцевала, кружилась по комнате, и тело само вспоминало давно забытые движения. Иногда Лисе удавалось уговорить Ненни, и та показывала ей несколько красивых, плавных связок, чувственно-томных и безумно нежных.
В той, прошлой жизни, Ненни танцевала на сцене.
Лиса никогда не была в театре, но помнила что-то похожее в мультиках.
Ненни танцевала, напевая себе под нос легкую песенку из диснеевской сказки про Золушку.
И не было в этот момент прекраснее нее никого на свете.
Лиса помнила эту сказку, этот красивый яркий мультфильм.
Ненни танцевала, а Лиса представляла, что вот-вот, прямо сейчас покажется фея-крестная и взмахом волшебной палочки перенесет их в сказочный мир, где нет голода, холода, опасностей и кровожадных злодеев, охочих до красивых нежных золушек.
Приемная мать умерла несколько месяцев назад. Внезапно. Просто легла утром на кровать и не встала.
В общине не было врачей, что с ней произошло, никто сказать так и не смог. Да особо и не разбирались.
Дэниэл пару дней нажирался до черноты в лице крепким самогоном и распускал руки, гоняя Лису по всему дому.
Она привычно пряталась. К манерам этого скота она уже привыкла.
А потом все покатилось по-прежнему.
Ее работа по дому, привычная для женщины. Повседневные заботы.
Правда, Ненни рассказывала, что когда-то все было по-другому. Были всякие умные машины, которые прибирали, мыли полы, посуду, даже еду готовили! И Лиса кое-что сама помнила, хотя, когда случилась катастрофа, ей только восемь стукнуло.
Ей повезло, что родители жили в своем домике. А еще, что в их штате частыми гостями были ураганы. Поэтому имелось очень хорошее убежище, где можно было переждать стихию.
Мама успела запихнуть дочь туда и закрыть замок. Снаружи.
Лиса до сих пор не знала, почему она не побежала с ней вниз, почему осталась наверху? Не хотела прятаться без отца? Забыла что-то и вернулась?
Теперь это было уже неважно.
Важно, что радиация дошла до них третьей волной, уже на излете, но родителям хватило.
И маленькая Лиса, которая подъела за два месяца все припасы и доканчивала бутилированную воду, точно умерла бы в этом убежище, если б не Ненни.
Что балерина делала в глубинке, в сельской практически местности, Лиса тоже так и не узнала. Как и то, откуда сама Ненни, была ли у нее семья, родные. И почему она вдруг решила открыть засов и проверить, что там прячется, в земле? В то время еще не опасались залезать во всякие норы в поисках еды.
Про мутантов тогда еще не знали. Они стали появляться гораздо позднее, года через два после случившегося.
Мертвая страна ощетинилась мелкими общинами выживших, куда не допускались посторонние.
А вот их с Ненни взяли. Но какова была цена!
Лиса только теперь, уже повзрослев, начала в полной мере осознавать это. Особенно, после смерти своей приемной мамы.
Дэниэл, погоревав, в отношении нее особо не изменился. Все тот же грубый скот.
Вот только взгляд его темных, налитых кровью глаз, провожающий каждый ее шаг в последний год, в эти несколько месяцев стал еще более пугающим. Откровенным.
Лиса понимала, что это значит.
Похоже, Дэниэл решил не ходить далеко в поисках замены Ненни.
Она обмирала от ужаса, понимая, что деться ей некуда.
Никто не поможет, никто не защитит.
Он в любом случае сделает с ней все, что захочет.
Даже непонятно, почему медлил.
Впрочем, в последние месяцы дел у старейшины было невпроворот.
Урожая не было совершенно, летняя засуха не оставила никакой надежды.
Запасы иссякали, а новых не предвиделось, потому что для того, чтобы что-то появилось, надо было постоянно выезжать за пределы общины, рисковать жизнью, обшаривая окрестности.
Никто из жителей этого делать не хотел.
По округе бродило несколько стай мутантов разной степени одичалости. Нападали они всегда одновременно и шансов не оставляли.
Дэниэл несколько раз, рискуя обескровить общину, выезжал вместе с десятком крепких мужчин в соседние поселки, обменивал продукты, пытался договориться о сотрудничестве.
