— Куда мы едем? — спросила Бестия, оглядываясь по сторонам.
— В лес насиловать я тебя не повезу, не переживай! — огрызнулся я, ощущая частое биение собственного сердца в груди.
Грёбаный придурок. Снова вызывал ненависть к себе. Снова заставлял её себя ненавидеть, только бы она не сломалась. Я уже запутался. Хотел просто влюбить её в себя, а потом так же просто бросить, а в итоге ни хрена не мог сделать с тем, чтобы перестать печься о её чувствах.
— Серьёзно, Оскар! Куда мы едем?
— В ЗАГС! — ответил я ледяным тоном. — У тебя же есть паспорт в сумочке, да, Бестия? Похрен, если нет. Заплачу, и так примут заявление.
— Я не поеду в ЗАГС! Ты обещал показать мне доказательства! — возмутилась она.
— Нету доказательств. Я обманул тебя. И да — я такой придурок, поверивший своей сестре, а ты в этом случае дура, которая безоговорочно верит брату. Мы квиты? Давай пока разберёмся с проблемой крупнее. Чтобы оградить тебя от притязаний Сабурова, мы поженимся. А потом разведёмся… — Я выдержал несколько секунду, чтобы нервное возбуждение немного схлынуло, и добавил: — Когда я найду способ избавиться от этой скотины.
Со стороны Бестии послышался писк. Она напомнила мне мышонка, загнанного в угол. Пусть я и загнал её, но делал это ради её же блага. Что лучше — стать моей женой, а потом получить развод или быть изнасилованной моральным уродом? Пальцы сильнее сжались на руле, и я вдавил педаль газа в пол, пока Бестия не начала брыкаться и пытаться вырваться из машины. Неприятный осадок разлился в душе от её сравнения. Неужели я на самом деле такая же мразь, как Сабуров?
Часть 32. Анна
Поверить не могу — мы сделали это. Мы с Горским подали заявление в ЗАГС, и теперь я была его невестой. Он даже кольцо купил, усыпанное бриллиантами, чтобы я лишний раз подразнила Даньку. И я понятия не имела, как брат воспримет новость о свадьбе, ведь не могла сказать, что всё это не по-настоящему. Я не могла рассказать ему о Сабурове, потому что боялась, что брат попадёт в беду, если решит заступиться за мою честь. А он непременно сделает это. Обязательно…
Так плохо было оттого, что в последнее время мы с ним почти не говорим по душам. После случая с Лилиан брат отдалился от меня, а теперь я двигалась ещё дальше, путаясь в собственной лжи.
Горский подвёз меня до подъезда и вышел из машины следом за мной.
— Ты теперь будешь ходить за мной как телохранитель? — спросила я.
— Не всегда, — огрызнулся он. — Иногда это будут делать мои люди. Тебе лучше не высовываться одной. Не удивлюсь, если за нами и сейчас следят.
Я с опаской огляделась по сторонам, но слежки не заметила. Стало жутко не по себе от предположения Горского.
Мы поднялись на наш этаж и остановились около дверей в квартиру. Горский пронзил меня взглядом, от которого внутренности сжались в тугой узел. Порой я боялась его, не понимала совсем, но рядом с ним чувствовала себя защищённой. Он был каменной стеной — неприступный и в то же время надёжно оберегающий меня.
Я потянулась за ключами в сумочку в тот момент, когда его рука перехватила моё запястье. Наши взгляды снова встретились, и я прочла в его глазах горечь. Почему-то мне казалось, что доказательства у него всё-таки были. Возможно, тень сомнения, тронувшая мою душу, проникла глубоко внутрь и теперь развивала различные теории касаемо того, что всё-таки случилось на той вечеринке… Я верила в невиновность брата, оправдывала его, даже когда он говорил, что мало чего запомнил, и верила, что он бы никогда так не поступил. А если у Горского действительно были доказательства? Могли же ведь? Почему тогда он не показал мне их?
Он потянул меня на себя, заставляя уткнуться носом в его плечо. Приподняв свободной рукой мою голову за подбородок, он склонился и поцеловал меня. Солоноватый привкус горечи на его губах неожиданно быстро довёл меня до состояния безумия, и я стала отвечать на поцелуй. Тело вспоминало его прикосновения, дарящие неожиданное тепло… И я потеряла над собой контроль.
Пришлось напомнить себе, что это месть. Горский снова увидел где-то Даньку? Или брат уже должен был вернуться? Да нет же… Он написал, что приедет после семи, а сейчас только около двух было. Мысли отключились, когда Горский протолкнул свой язык мне в рот, делая поцелуй более интимным, углубляя его и тем самым сильнее распаляя пожар в организме, предающем меня. Его руки начали скользить по моему телу, пальцы теребили ткань платья, словно готовились разорвать его прямо здесь, в этом подъезде…
Дрожащими руками я всё-таки нащупала в сумочке ключ и оторвалась от губ Оскара. Я открыла дверь в квартиру и посмотрела на него. Его и без того тёмные глаза заволокло непроглядной тьмой, которая будоражила и предупреждала, что лучше не выпускать всех демонов наружу.
— Бестия, — выдохнул Горский.
Он хотел меня. Совсем не как орудие мести. Он хотел меня по-настоящему. В этот момент были только мы, и не было ничего вокруг: ни желания отомстить, ни желания защититься.
Я первой сделала шаг вперёд, встала на носочки и прильнула к его губам, с которых в ту же секунду сорвался рык.
— Ты понимаешь, что я разорву всю твою одежду и буду трахать тебя, пока ты не вырубишься от усталости? — спросил Горский, проталкивая меня в квартиру и закрывая за нами дверь. — Зачем ты играешь с огнём, Бестия? Чего ты хочешь?
— Сгореть, — не думая, прошептала я.
Горский снова зарычал и прижал меня к себе, жадно впиваясь в губы, целуя с такой страстью, что на секунду сложилось впечатление, будто я умерла и попала в состояние вечной эйфории.
Как слетела обувь с ног, и мы оказались в моей комнате, я не помнила. В памяти отпечатывалось только каждое движение его губ и рук, от которых земля улетала из-под ног. Наше с Горским дыхание становилось всё чаще, жарче…
Резким движением он разорвал на мне платье и принялся смотреть на бюстгальтер, скрывающий грудь. Я вытащила руки из лямок, и остатки платья упали к нашим ногам. Желваки на лице Горского дёргались, вены на шее вздулись. Он не мог больше сдерживаться. Я понимала, что наступил тот самый момент, но не боялась его. Даже если буду снова ненавидеть себя за слабость, за то, что получила удовольствие с этим пропащим человеком… В эту секунду он был моим личным Демоном.
Я расстегнула бюстгальтер и сняла его, глядя в глаза Горскому. Его ноздри начали раздуваться чаще. Он напоминал быка на арене, готового броситься на алую тряпку и разорвать её. Он разорвёт мою душу так же, но это будет потом… Позже…
Я спустила трусики. От смущения вдруг не осталось и следа. Всё как-то перемешалось в голове, и желание победило разум. После того, что я испытала в его руках один раз, я желала большего… И то, как он смотрел на меня, лишало стыда.
— Зря ты это сделала, потому что теперь хрен я тебя отпущу, пока не трахну, — выдохнул он, подталкивая меня к кровати, заставляя сначала сесть, а потом лечь.
