— Как знаете, вам виднее… — поостыл Алексей.
— А что-нибудь особенное видели, наблюдали в предшествующие событию дни, или в последующие? — фсбэшник внимательно смотрел на Ненарокова.
Тот на секунду задумался, потом медленно ответил:
— Нет, сожалею, ничего такого припомнить не могу, честное слово!
— А как сами-то для себя объясняете все это? — кивок в сторону финского лифта.
— А черт его знает! Помните, как в фильме: «Так выпьем же за кибернетикев!» — не удержался и широко улыбнулся Леша, вспомнив старую, но по-прежнему популярную кинокомедию. — А вы, я смотрю, собрались что-то делать с нашим чудом…
Человек в робе Мослифта проворчал:
— Демонтировать будем…
— А зачем? — удивился Алексей. — Кому он помешал? А может, он через пару дней снова превратится в Карачаровский пенал!
— Приказ… — начал было Мослифт, но его оттер майор.
— Ну, «идите пока, товарищ Джебраилов»… — продолжил он цитирование фильма.
Техники Мослифта расступились, освобождая ему дорогу. Алексей зашел в лифт и тронул сенсорную кнопку на золотой панели. В самый момент закрывания дверей до его слуха донесся громкий шепот консьержки:
— Это c восемьдесят первой… Его, кажись, и правда, дома не было тогда…
Алексей отпер ключом квартиру Љ 81, зашел в прихожую и зажег свет. Из комнаты доносились приглушенные голоса: один принадлежал Лу, второй был незнакомый, мужской. Говорили на неизвестном языке. Леша попытался в своем миникомпе настроить универсальный переводчик — линган — но прибор забуксовал и не смог распознать язык.
«Похоже на силарианский! — прислушался Ненароков. — Вот только диалект совершенно незнакомый».
Он снял куртку, бросил ее на вешалку и заглянул в комнату.
Эмо сидела на тахте наклонившись вперед и подперев голову руками, упертыми локтями в колени. Перед ней в кресле, которого отродясь не было в квартире Леши, спиной к двери развалился незнакомец с длинными темными прямыми волосами в светлых брюках и куртке. Эмо, заметив Алексея сделала жест рукой: мол, подожди, не входи. Незнакомец повернулся и внимательно посмотрел пронзительными темными глазами на Наблюдателя. Тот слегка пожал плечами и поплелся на кухню — заварить кофе и положить покупки в холодильник, которые, судя по всему, пригодятся.
Как раз вскипела вода в электрическом чайнике, когда на кухне появилась Лу.
— Твой гость будет кофе? — спросил Алексей и потянулся за чашками.
— Гость? — вскинула брови Эмо. — А-а-а… Это не гость, это его проекция.
— Что? Как это? — не поверил Ненароков и прошел в комнату.
Так и есть: ни гостя, ни кресла! Он обернулся и вопросительно посмотрел на Лу.
— Напарник, мы, то есть силариане, уже очень давно для личных контактов используем нуль-проекцию. Полная иллюзия того, что ты общаешься с оригиналом, а не волновым пучком голограммы, — проговорила Эмо, появляясь в проеме двери с дымящейся чашкой в руке.
— А кто это был? — Леша вернулся на кухню и полез в холодильник в поисках замороженных покупных пельменей.
— Руководитель проекта «Гербарий» Стил Бадоз, но дело не в этом, Леш, и даже не в том, что мы упустили Гела Грэма…
— Что?! — аж подпрыгнул Алексей и вывернул часть содержимого морозилки на пол. — Чтоб тебя!.. Они упустили Грэма! Из-за этой сволочи три часа назад погибла ни в чем не повинная старуха, не известно, выживет ли парнила! Чёрт, я так и знал, так и знал!.. И ты спокойно об этом говоришь, Лу! Ну, как можно!
— Леша, успокойся. Есть новости и поважнее.
Ненароков, присевший, чтобы собрать с пола рассыпавшиеся замороженные свертки, поднял голову:
— И что это за «поважнее»?
— Вот, слушай. Наша глубокая пространственная разведка наткнулась на необычную активность на черном уровне. Сначала было обнаружено странное и довольно мощное нейроизлучение…
— Подожди, подожди, — остановил ее Алексей, запихнул в морозильную камеру собранные с пола продукты и захлопнул холодильник. — Что такое «черный уровень»?
— Извини. Как бы тебе… Ага, вот! Помнишь вашу последнюю высадку на Зею? Вы использовали модуль Эксплорер, погрузив его на «перископную глубину» в подпространственной складке. Так вот, этот уровень считается у нас пограничным или переходным, потому что и физические законы, и метрика пространства не сильно различаются. А вот дальше все сильно усложняется по мере смены уровней. Пока нам известны пять уровней: уже названный, пограничный и далее — белый, серый, темный и черный. Но это совсем не значит, что мы знаем об этих континуумах все. Ничего подобного. Если пограничный, белый и, с определенной натяжкой, серый, нами более или менее изучены, то этого нельзя сказать о темном и черном. В них мы пока чувствуем себя неуютно, особенно на черном, где не все законы и пространственные флуктуации нам понятны…
— Вообще-то довольно удивительно слышать такие признания от цивилизации, история развития которой насчитывает миллионы лет, — не удержался Ненароков.
— Да, Алекс, ты прав, конечно. Но надо иметь в виду, что развитие любой цивилизации — это не прямолинейный график по возрастающей, или нисходящей (такое тоже, к сожалению, бывает). Общество развивается по своим, довольно сложным законам, и никакие социологии, политологии, футурологии, философско-мировоззренческие теории, ни, тем более, идеологические мутные сиропы, пока не смогли, да и не смогут, наверное, никогда предсказать и предопределить развитие общества во всех его нюансах. Опыт многих сотен лет вашей, Леша, молодой цивилизации, говорит о том, что вы так и не смогли до сих пор выработать четкие правила развития. А почему? Потому что эти правила настолько размыты, туманны и неопределенны, что с полным основанием можно считать, что их попросту не существует! Я уже говорила, что любое общество подчиняется лишь самым общим законам, характерным для того или иного периода. Взять, хотя бы трактат вашего философа Освальда Шпенглера «Закат Европы». В начале двадцатого века он был принят в штыки почти всеми философами, но уже во второй половине прошлого века, значительное число философов-историков не были столь же категоричны в критике заложенных в книге идей цикличности и обособленности развития культур. Спустя пару десятилетий маятник качнулся обратно, и спор вокруг умной, но мрачной и холодной книги разгорелся с новой силой. То есть, на протяжении всего одного (одного!) века оценки этого революционного по своей сути трактата менялись несколько раз диаметрально! Диаметрально, Леша! Просто живая природа подчиняется совсем другим законам, нежели чем мертвая, Шпенглер так и говорил: «Средство для познания мёртвых форм — закон. Средство для понимания живых форм — аналогия». А что говорить о сообществе живых объектов, которые, каждый в отдельности, в своей неповторимой индивидуальности осознали сами себя?
Эмо замолчала.
— Хорошо, будем считать, что я все понял и что я читал Шпенглера, Шопенгауэра, Канта, Ницше, кто там, блин, еще есть?..
