Другими словами, британская и немецкая тактика проведения операций на жутком, изрытом снарядами и наполовину затопленном водой поле боя под Ипром была практически одинаковой — противники словно сговорились. Атакующие стремились уничтожить обороняющихся шквальным огнем артиллерии и занять узкую полосу земли, на которую только что падали их снаряды. Затем все повторялось, но в обратном направлении — выбитые со своих позиций пытались вернуть их. Решающей победы такие действия не просто не обещали — они ей противоречили. Наверное, Хейг, ежедневно получая свидетельства этого, мог бы не идти на поводу у врага и прекратить мучительное для обеих сторон противостояние.
Во мнении, что после Бродзейнде Хейгу следовало остановиться, едины даже самые восторженные историки Первой мировой войны, внимательные к мелочам и всегда готовые указать на то, как важны были новый запал в снарядах полевой артиллерии или увеличение дальности минометной стрельбы
[601]. Тем не менее он упорствовал. Перед атакой на Бродзейнде Хейг сказал командующим армиями, что враг измотан: «… хороший решительный удар приведет к желаемым нами результатам»
[602]. Непосредственно после боя, когда Ллойд Джордж всеми силами пытался ограничить подкрепления, направляемые во Францию для компенсации потерь в битвах при Ипре, он писал генералу Робертсону — теперь начальнику Генерального штаба британских экспедиционных сил в Европе, что их дивизии способны самостоятельно предпринять масштабное наступление: «…бесспорно, необходимо сделать все… чтобы этот удар был настолько сильным, насколько это возможно»
[603].
Таким образом, сражение в грязи под Ипром — битва при Пасхендале, как впоследствии ее стали именовать по груде кирпичей, которая осталась от деревни, ставшей конечной целью наступления, продолжилось. Но не с британскими солдатами в авангарде. Часть наиболее боеспособных дивизий британских экспедиционных сил, в том числе 8-я гвардейская, входившая в состав старой регулярной армии, а также 15-я шотландская, 16-я ирландская, 38-я валлийская и 56-я лондонская, в августе и начале сентября была отведена в тыл. Хейг мог рассчитывать только на силы АНЗАК и канадский корпус, не участвовавшие в первых этапах сражения и самых ожесточенных боях на Сомме годом раньше. 12 октября в первой битве при Пасхендале новозеландская и 3-я австралийская дивизии попытались достичь развалин деревни в самой высокой точке к востоку от Ипра — 45 метрах над уровнем моря, где вторая линия траншей «фламандских позиций» немцев и цепочка дотов представляли собой последнее препятствие между британскими экспедиционными силами и вражеским тылом. «Мы практически прорвали оборону противника, — говорил Хейг 9 октября на встрече с военными корреспондентами. — Враг может противопоставить нам только свою плоть и кровь». Плоти и крови в данных обстоятельствах оказалось достаточно. Попав под пулеметный огонь с фронта и флангов, подразделения сил АНЗАК были вынуждены отойти на позиции, с которых они начали наступление в тот дождливый день. Земля настолько размокла, что артиллерийские снаряды тонули в грязи, не взрываясь… При попытке преодолеть уцелевшие проволочные заграждения одни новозеландцы потеряли почти 3000 человек.
Принеся в бессмысленную жертву 2-й корпус сил АНЗАК, Хейг обратился к канадцам. Генерал сэр Артур Карри, командир канадского корпуса, воевал на Ипрском выступе с 1915 года и больше не хотел терять здесь своих солдат. Карри не всегда носил военную форму. Когда-то он был школьным учителем, мыслить привык системно, и сейчас его строгий ум подсказывал, что потери при наступлении, которого требовал Хейг, составят не меньше 160.00 человек. И все-таки он подчинился приказу, предварительно выразив протест, хотя имел возможность обратиться за помощью к своему правительству. Тогда протест выразил бы не канадский генерал, а его страна
[604]…
Начало зимы сопровождалось почти бесконечными дождями, а единственный путь к вершине холма проходил по двум узким тропинкам среди того, что уже смело можно было назвать болотом. 26 октября, в первый день Второй битвы при Пасхендале, канадцы прорвали передовую линию «фламандских позиций» и, действительно понеся тяжелые потери, продвинулись на 500 метров. 11-я Баварская дивизия, защищавшая этот участок, тоже потеряла много солдат и офицеров и оказалась отброшена назад. 30 октября сражение разгорелось с новой силой. Канадцам удалось еще немного потеснить противника. За этот бой три солдата 3-й и 4-й канадских дивизий были награждены Крестом Виктории. 6 ноября 1 и 2-я канадские дивизии перешли в наступление и заняли то, что осталось от деревни Пасхендале. Последняя атака была предпринята 10 ноября, после чего линия фронта стабилизировалась. Потери четырех дивизий канадского корпуса во Второй битве при Пасхендале составили 15.634 человека убитыми и ранеными — почти точное совпадение с тем, что предсказывал в октябре бывший школьный учитель, а ныне генерал Карри
[605].
Смысл сражения у Пасхендале, как и всей Третьей битвы при Ипре, объяснению не поддается. Возможно, удалось немного ослабить давление на французов, которые переживали последствия бунтов в армии, хотя никаких свидетельств того, что Гинденбург и Людендорф знали о трудностях Петена и планировали использовать их, нет. У них хватало других забот — нужно было поддерживать австрийских союзников, справляться с хаосом на русском фронте… Более того, к осени 1917 года программа реорганизации Петена начала приносить плоды, и 23 октября французская армия пошла в наступление. Первые атаки она провела около Шмен-де-Дам. За четыре дня французы вернули себе 12 километров фронта, углубившись на 5 километров, — таких же результатов под Ипром удалось добиться за 99 дней при сравнимых усилиях и потерях.
Британский историк Эдмондс оправдывает неоднократное возобновление Хейгом сражения при Пасхендале тем, что оно отвлекло на участок фронта у Ипра 88 немецких дивизий, тогда как «у союзников в боях участвовали всего 6 французских и 43 британские, включая дивизии доминионов [австралийские, новозеландские и канадские]»
[606], но это заявление следует рассматривать в контексте реалий: 88 дивизий составляли третью часть немецкой армии, а 43 дивизии Хейга — больше половины британской. Неоспоримо одно: на покрытом грязью поле боя под Ипром почти 70.000 солдат Дугласа Хейга были убиты и более 170.000 ранены. Вероятно, потери немцев были еще больше (статистики продолжают спорить об этом), но если британцы бросили в бой все имевшиеся в их распоряжении силы, то Гинденбург и Людендорф располагали еще одной армией в России, и это позволяло возобновить боевые действия на западе. У Британии другой армии не было. Как и во Франции, хотя всеобщая воинская повинность в стране была введена позже и не в качестве постоянной меры, а только на время войны, к концу 1917 года в армию были призваны все, кого можно было отвлечь от работы на заводах и фермах. Призыв начал распространяться на безусловно отбракованных в период массового притока добровольцев 1914–1915 годов — страдавших сколиозом и плоскостопием, низкорослых, близоруких и не годных по возрасту. Это стало свидетельством отчаянной нужды Британии в солдатах, а также нежелания Хейга беречь людей. На Сомме он отправил на бойню цвет британской молодежи, а при Пасхендале вверг выживших в трясину отчаяния.
