Книга Великая война. 1914–1918, страница 7. Автор книги Джон Киган

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Великая война. 1914–1918»

Cтраница 7

И действительно, в первые годы XX века международная (это главным образом означало — европейская) политика определялась не поиском надежных способов предотвращения конфликтов, а привычным обеспечением безопасности посредством военного превосходства. Вылилось сие, как и предсказывал русский император в Гааге в 1899 году, в увеличение армий и флотов, создание более тяжелых орудий, возведение более мощных и обширных приграничных оборонительных сооружений. Впрочем, фортификация вышла из моды, поскольку военные стратеги тех лет были убеждены — по результатам успехов тяжелой артиллерии в противостоянии с кирпичом и цементом, например в Порт-Артуре во время Русско-японской войны 1904–1905 годов, — что пушки получили решающее преимущество. Сила, полагали они, переместилась от пассивной обороны к активному наступлению, что требовало быстрого перемещения на поле боя больших масс пехоты при поддержке мобильной полевой артиллерии. Не списывали со счетов и кавалерию, которая составляла значительную часть европейских армий. За несколько лет до 1914 года в немецкой армии было сформировано 13 подразделений конных егерей (Jager zu Pferde). Французская, австрийская и русская армии также увеличили численность кавалерии. Тем не менее генералы прежде всего рассчитывали на большие массы пехоты, вооруженной новыми магазинными винтовками, владеющей приемами рукопашного боя и приученной к мысли о неизбежности серьезных потерь для достижения успеха [14]. Большое значение импровизированных фортификационных сооружений — траншей и земляных укреплений (их устройство занимало мало времени), которые защищали стрелков и которые способствовали такому урону атакующих во время Англобурской войны, а также в Маньчжурии во время Русско-японской войны и на укрепленной линии под Чаталджей во время Второй Балканской, — было отмечено, но проигнорировано. Европейские теоретики военного дела верили, что хорошо подготовленную и мотивированную пехоту не остановят никакие линии окопов.

Таким образом, к числу великих начинаний Европы в начале XX столетия можно отнести военное строительство. После решительных побед прусской армии, состоящей из призывников и резервистов, над австрийцами в 1866-м и над французами в 1870-м все ведущие европейские державы (за исключением Британии, окруженной морями и охраняемой самым сильным в мире флотом) признали необходимость военной подготовки мужчин еще в юношеском возрасте, после чего они до самой старости оставались в распоряжении государства в качестве резервистов. В результате должны были появиться огромные армии из проходящих службу и находящихся в запасе солдат. В немецкой армии, считавшейся образцом для остальных, призывник первые два года своей взрослой жизни проводил в мундире — в казарме под надзором офицеров, а главное, младших командиров, которые всегда были рядом. В течение пяти лет после окончания действительной службы военнообязанный должен был ежегодно возвращаться в резервное подразделение своего полка на военные сборы. Затем, вплоть до достижения 39 лет, он оставался приписанным к резерву второй очереди, или ландверу, а с 39 до 45 лет — к резерву третьей очереди, ландштурму. Похожие системы существовали во Франции, Австрии и России. В результате внутри гражданского общества Европы была создана и поддерживалась другая, скрытая от глаз военная структура, насчитывающая миллионы человек, которые уже держали в руках винтовку, маршировали строем, терпели ругань сержантов и научились выполнять приказы.

Под гражданской географией Европы также скрывалась вторая, военная география — ее основу составляли военные районы и округа. Франция, состоящая из 90 административных департаментов, созданных Первой республикой вместо старых королевских провинций — они имели приблизительно одинаковую территорию и были названы по местным рекам: Уаза, Сомма, Эна, Марна, Мёз (во время Первой мировой войны эти названия приобрели печальную славу), — была также поделена на 20 военных округов, и каждый из них включал четыре или пять департаментов. В мирное время в каждом департаменте располагался корпус регулярной армии, в случае войны становившийся центром формирования соответствующих дивизий резерва. XXI военный округ дислоцировался во Французской Северной Африке — колониальном владении, включавшем в себя Алжир, Тунис и Марокко. 42 дивизии регулярной армии численностью 600.000 человек в случае мобилизации дополнялись 25 резервными дивизиями и подразделениями вспомогательных резервных подразделений, в результате чего в военное время численность армии превышала бы 3.000.000 человек. От I военного округа (департаменты Нор и Па-де-Кале) до XVIII военного округа (Ланды и Пиренеи) военная география Франции повторяла гражданскую на всех уровнях. Подобная картина наблюдалась и в Германии, которая тоже была поделена на 21 военный округ, хотя большая численность населения обеспечивала большее число призывников и подразделений резерва [15]. I военный округ в Восточной Пруссии в мирное время был местом дислокации 1-й и 2-й пехотных дивизий, а в военное — также 1-го резервного корпуса и нескольких дополнительных подразделений ландвера и ландштурма, предназначенных для защиты центральных регионов Пруссии от возможного нападения России. В самой России военная география напоминала немецкую. То же самое можно сказать и об Австро-Венгрии, где многоязычный калейдоскоп из эрцгерцогств, королевств, княжеств и маркизатов формировал самую пеструю армию Европы, в которой были венгерские гусары, тирольские стрелки и боснийские пехотинцы в фесках и шароварах — напоминание о бывших турецких властителях [16].

Несмотря на разнообразие внешнего вида подразделений европейских армий — французские алжирские стрелки в тюрбанах и вязаных жилетах, русские казаки в кафтанах и папахах и шотландские солдаты в килтах, пледах, со спорранами — отороченными мехом сумками, — их организация была схожей. Основной боевой единицей являлась дивизия. Порождение наполеоновской революции в военном деле, дивизия обычно состояла из 12 батальонов пехоты и 12 батарей артиллерии — всего 12 тысяч винтовок, 24 пулемета и 72 пушки. Ее атакующая сила была огромна. За одну минуту дивизия могла выпустить 120.000 пуль (и даже больше, если использовать все пулеметы) и 1000 снарядов. Такую огневую мощь не мог себе представить ни один военачальник в предшествующих войнах. В 1914 году в Европе насчитывалось более 200 дивизий, как полностью укомплектованных, готовых идти в бой, так и резервных. Теоретически их огневой мощи было достаточно, чтобы за несколько минут полностью уничтожить друг друга. Вера в силу наступления вполне оправданна — выигрывал тот, кто первым обрушивал на противника весь огонь, на который был способен.

При этом военные теоретики не осознавали, что огневая мощь эффективна только при условии своевременности и точности, а это требует надежной связи. Беспорядочный огонь — пустая трата сил. Его должны корректировать наблюдатели. Им же вменяется в обязанность сообщать о перемещении цели, сигнализировать об успехе, предотвращать неудачу, координировать действия пехоты с артиллерийской поддержкой. Для такой координации необходима связь — если не мгновенная, то с минимальной задержкой между наблюдением и реакцией на него. В начале XX века ничего из сложного оснащения европейских армий такую возможность не обеспечивало. Средствами связи в них в лучшем случае были телефон и телеграф, а в худшем — устные приказы. Но ведь телефон и телеграф зависят от непрочных проводов, которые будут рваться, как только начнутся боевые действия, поэтому в случае нарушения связи единственным вариантом управления оставались непосредственно переданные распоряжения и команды, то есть возвращение к задержкам и неопределенностям прежних войн.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация