Галлиполи
Русские цари давно претендовали на Дарданеллы, чтобы завершить длившееся не одно столетие противостояние с турками и захватить Константинополь, освободив колыбель православия от мусульман и обеспечив постоянный доступ с юга к теплым морям. Эта цель стала одной из главных и в нынешней войне. Французам, а еще больше англичанам такое усиление российского влияния в Южной Европе не нравилось. Тем не менее в 1914–1915 годах они были готовы говорить об открытии здесь нового фронта, дабы помочь союзнику и выйти из тупика на западном направлении. Атака на Дарданеллы — с суши, с моря или с обеих сторон одновременно — казалась многообещающим вариантом подобной инициативы, и весной 1915 года эта идея получила поддержку.
Первое предложение исходило от французов. В ноябре 1914 года министр юстиции Аристид Бриан предложил отправить англо-французскую экспедицию численностью 400.000 человек в греческий порт Салоники, чтобы помочь Сербии, а также убедить соседние Румынию и Болгарию, давних врагов Турции, присоединиться к союзникам и нанести Австро-Венгрии удар через Балканы. Жоффр, имевший как главнокомандующий огромные полномочия, отказывался поддерживать какие бы то ни было операции, которые могут помешать выиграть войну на Западном фронте. Смелость обратиться к президенту Пуанкаре взял на себя Франше д'Эспере. Он поднял этот вопрос на совещании в Елисейском дворце 7 января 1915 года, где присутствовали его непосредственный начальник, Бриан, и премьер-министр Рене Вивиани
[401]. Жоффр снова решительно возражал.
Тем временем идея привлекла внимание в Британии. 2 января великий князь Николай Николаевич обратился к Лондону за помощью в отражении турецкого наступления на Кавказе — главнокомандующий русской армией просил отвлечь их силы. Первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль и военный министр Китченер обсудили его телеграмму. Позже в тот же день Китченер писал Черчиллю: «У нас нет войск для высадки где бы то ни было. <…> Единственное место, где демонстрация могла бы произвести некоторый эффект, — это Дарданеллы»
[402]. Предложение Китченера нашло отклик. 3 ноября Черчилль в ответ на объявление войны Турцией — и по собственной инициативе — дал приказ британской эскадре в Эгейском море обстрелять форты в устье Дарданелл. При взрыве арсенала была уничтожена большая часть тяжелых орудий на европейском берегу
[403]. Затем эскадра отошла, не сделав попытки подойти ближе, но успех способствовал зарождению у Черчилля надежды, что флот можно использовать в Дарданеллах, добившись не только тактических, но и стратегических результатов.
Первый лорд Адмиралтейства выдвинул это предложение 25 ноября 1914 года на первом заседании Военного совета, который, напомним, являлся подкомитетом британского кабинета министров. Оно было отвергнуто, но не забыто. Укрепление линии траншей во Франции и в Бельгии, исчезновение флангов, при обходе которых традиционно достигались решающие успехи, убедили Ллойда Джорджа, в то время министра финансов, а также сэра Мориса Хенки, секретаря Комитета обороны империи и чрезвычайно влиятельного человека в британском правительстве, и самого Черчилля, что «фланги» следует искать за пределами Западного фронта. Их поддержал Китченер — ему тоже не нравилась перспектива фронтальных атак во Франции, которым отдавали предпочтение Жоффр и сэр Джон Френч. Вскоре они сумели заинтересовать адмирала Фишера, первого морского лорда — главу Королевского военно-морского флота и всех военно-морских сил Великобритании. 3 января Фишер предложил нанести удар по Турции объединенными силами армии и флота, при условии, что атака будет осуществлена безотлагательно и с использованием только старых линкоров.
План Фишера мог бы привести к успеху (турки медленно восстанавливали и усиливали оборонительные сооружения Дарданелл), если бы Военный совет действовал быстро, на чем настаивал адмирал. Вместо этого началось обсуждение альтернативных стратегий. Тем временем Черчилль решил проявить инициативу. Он получил от Фишера разрешение проконсультироваться у командующего британским Средиземноморским флотом адмирала Кардена по практическим вопросам и вытянул у того признание невозможности «наскока» на Дарданеллы. «Их можно отвоевать только в ходе масштабных операций с участием большого количества кораблей…»
[404]
Именно это и было нужно Черчиллю. Романтик от стратегии, энтузиаст военных авантюр, одной из которых стала защита Антверпена дивизией морской пехоты, он собрал старые крейсеры, выделенные Фишером, чтобы направить их в Дарданеллы и артобстрелами с моря уничтожить оборонительные сооружения в проливе.
Фишер уступил требованиям Черчилля неохотно. Он считал затею первого лорда Адмиралтейства экспериментом, а сам, тоже любитель рискованных демаршей, предпочел бы экспедицию на Балтике. В то же время адмирал понимал, что отвлекать силы от противостояния в Северном море нельзя
[405]. В конце концов он предоставил Черчиллю свободу действий, необходимую для осуществления его плана в Дарданеллах. Был отдан приказ сформировать эскадру из старых французских и британских линкоров, а также выделить для Средиземноморского флота самый современный корабль «Куин Элизабет» — прототип класса супердредноутов, чтобы использовать его 380-миллиметровые пушки против фортификационных укреплений Дарданелл, и подготовить базу на греческом острове Лемнос для размещения десантных частей, если будет принято решение о сухопутной операции. Китченер выделил для этих целей 29-ю дивизию, сформированную из кадровых подразделений зарубежных гарнизонов империи. В распоряжении Черчилля также имелись дивизия Королевских военно-морских сил и Австралийско-новозеландский армейский корпус (АНЗАК), ожидавший переброски из Египта во Францию.
Участие в операции сухопутных войск зависело от успеха артобстрела. Первоначально предполагалось, что трудностей с этим не возникнет. Турецкие оборонительные сооружения — на мысе Геллес на европейском берегу, в Кум-Кале на азиатском, а также на Галлиполи у входа в Мраморное море — были устаревшими. Их построили еще в Средние века, а некоторые и раньше. Англичане знали, что у турок есть мобильные батареи гаубиц, а в самом проливе они установили мины. Тем не менее считалось, что продвижение по проливу линкоров, путь которым должны были расчищать тральщики, позволит подавить турецкую артиллерию и открыть выход в Мраморное море и далее на Стамбул.
Морская операция началась 19 февраля и имела сенсационный эффект — если не военный, то уж политический точно. Греция предложила войска для участия в кампании, Болгария прервала переговоры с Германией, Россия выразила намерение атаковать Стамбул с Босфора, а еще не вступившие в войну Румыния и Италия внезапно почувствовали готовность присоединиться к союзникам. Казалось, оправдались надежды всех, кто верил, что активные действия против Турции изменят ситуацию на юге Европы в пользу союзников. На практике обстрел фортов не нанес им почти никакого ущерба, а высадка морской пехоты в конце февраля тоже оказалась неэффективной, несмотря на слабое сопротивление со стороны турок. 25 февраля адмирал Карден возобновил артобстрел, но не продвинулся дальше устья Дарданелл. 4 марта, когда отряд морской пехоты, атаковавший Кум-Кале, понес тяжелые потери, стало ясно, что оптимизм энтузиастов был необоснованным. Турецкий гарнизон оказался более стойким, чем предполагалось, его орудия или слишком хорошо защищены, или невероятно мобильны, чтобы их можно было легко вывести из строя, а минные поля чересчур плотны, чтобы быть обезвреженными хаотичными действиями наспех собранных тральщиков. Чтобы расчистить проход в Мраморное море, требовались тщательно скоординированные усилия всех кораблей, когда мины тралят под защитой пушек линкоров, которые по мере продвижения вперед подавляют береговые батареи.
