В низине у мыса Геллес после высадки десанта тоже разгорелось ожесточенное сражение — 29-я дивизия и переброшенные из Кум-Кале французы пытались соединиться и продвинуться в глубь полуострова. 26 апреля они захватили крепость и деревню Седд-эль-Бахр, а на следующий день предприняли общее наступление, и измотанные боями турки отошли. Целью союзников было селение Крития, расположенное в 6 километрах от берега. Атаки, начавшиеся 28 апреля, историки потом назвали первой битвой при Критии, а вторая произошла 6 мая. Ни в первый, ни во второй раз взять Критика не удалось, несмотря на подкрепление — подоспели индийская бригада, прибывшая из Египта, а также подразделения Королевской военно-морской дивизии. 8 мая британские войска были остановлены у самой околицы Критии, на линии, которая начиналась от пляжа Y и заканчивалась чуть севернее пляжа S, в 5 километрах от мыса Геллес. Там они и стояли все невыносимо жаркое лето, благоуханную осень и холодную зиму.
Китченер, несмотря на возражения французов и собственных подчиненных, направил подкрепления в Египет и на остров Лемнос, сначала одну территориальную дивизию, потом еще три, затем к ним присоединились три дивизии «новой армии». Французы тоже — хотя и с неохотой — выделили дополнительные силы, а в августе на Лемнос перебросили 2-ю австралийскую дивизию и 2-ю сводную. Чтобы найти выход из тупика, генерал Гамильтон решился на новую высадку десанта в заливе Сувла, к северу от «бухты АНЗАК». Операция началась 7 августа, и союзникам удалось быстро захватить плацдарм. Мустафа Кемаль, назначенный командующим турецкими войсками в северном секторе, спешно прибыл на место и приказал укреплять высоты, чтобы прижать англичан к морю точно так же, как он это сделал в «бухте АНЗАК» тремя месяцами раньше. 9 августа Кемаль успешно справился с задачей, и никакие подкрепления — морем от Геллеса сюда была переброшена проверенная 29-я дивизия — не помогли британцам продвинуться вперед. Обе стороны окопались, и залив Сувла превратился в третий статичный анклав союзников на Галлипольском полуострове. Теперь у турок здесь было 14 дивизий, столько же, сколько у союзников, которые поняли, что несут тяжелые потери, не получая ничего взамен. В Военном совете зазвучали голоса, призывавшие отозвать войска. В ноябре эти требования уже было невозможно игнорировать. Генерал сэр Чарльз Монро, сменивший утратившего доверие Гамильтона, убедил Китченера, прибывшего в район боевых действий, чтобы лично во всем разобраться, что эвакуация неизбежна. Последним аргументом стал сильнейший шторм, во время которого солдаты захлебывались прямо в окопах. Этот шторм разрушил и укрепления на берегу… 28 декабря начался отвод войск, продолжавшийся до 8 января 1916 года. Турки противника почти не беспокоили — они просто не поняли, что идет эвакуация. К 9 января плацдармы в «бухте АНЗАК», заливе Сувла и на мысе Геллес опустели. Грандиозная авантюра закончилась.
Турки, не считавшие погибших и даже не хоронившие их, потеряли, по всей видимости, около 300.000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести
[415]. Потери союзников составили 265.000 человек. 29-я дивизия лишилась более половины личного состава, а новозеландцы, у которых в боях на полуострове участвовали 8.566 человек, сообщали о 14.720 убитых и раненых — они считали тех, кто получил ранение два или три раза, заново
[416]. Но из всех воинских подразделений, побывавших на Галлипольском полуострове, самые большие потери понесли австралийцы. Память о тех сражениях страна хранит и сегодня. Граждане образованной лишь в 1915 году федерации, они ушли на фронт солдатами шести отдельных государств, а вернулись, как часто говорят, единой нацией. Подвиг частей АНЗАК стали отмечать на родине на следующий год. В наши дни церемония на заре 25 апреля превратилась в священный ритуал, за которым наблюдают все австралийцы независимо от возраста, а «бухта АНЗАК» теперь место своеобразного паломничества. На Галлипольском полуострове, который сейчас превращен в национальный парк, по распоряжению Мустафы Кемаля Ататюрка, президента постимперской Турции, был возведен мемориал, увековечивший страдания обеих сторон. Это место возвращено природе, и сегодня это прекрасный, но многими забытый уголок Средиземноморского побережья. Многими, но не австралийцами. Британцы сюда приезжают редко, хотя те, кто добирается до крошечного поля боя в «бухте АНЗАК» и ее знаковых мест — «Одинокой сосны», «Вершины Рассела», «Поста Стила», — бывают глубоко тронуты появлением молодых австралийцев, мужчин и женщин, которые пересекли полмира, чтобы увидеть место, где сражались и погибали их деды и прадеды. Половина австралийцев, ушедших на ту войну, не вернулась домой, и первые национальные герои заслужили свои награды на 3 квадратных километрах земли над «бухтой АНЗАК». Их внуки и правнуки часто привозят эти награды на Галлиполи, словно для того, чтобы еще раз освятить здесь символы духа Австралийского Союза — воплощение самого народа.
Галлиполи не оставляет равнодушными потомков всех солдат, которые тут сражались. Деревни Кум-Кале под стенами средневековой крепости больше нет, но заросшее кладбище с мусульманскими надгробьями по-прежнему указывает на то место, где 25 апреля остановилось французское наступление. На военном кладбище над пляжем W похоронены погибшие на «ланкаширском плацдарме», а у деревни Седд-эль-Бахр всего в нескольких метрах выше кромки воды лежат в могилах дублинские и манстерские стрелки, отдавшие жизнь за страну, против которой в Пасхальную неделю 1916 года поднимут восстание многие их соотечественники. А самый печальный из памятников Галлиполи — колонна из белого мрамора на самой оконечности мыса Геллес. Ясным апрельским утром ее можно видеть со стен Трои. Троя и Галлиполи — это две разные, но в чем-то похожие легенды, о чем писали получившие классическое образование офицеры средиземноморских экспедиционных сил из числа добровольцев — Патрик Шоу-Стюарт, сын премьер-министра Артур Асквит и поэт Руперт Брук, умерший от заражения крови незадолго до высадки. Еще неизвестно, какую бы воспел Гомер, знай он о них обеих…
Сербия и Салоники
Операция на Галлиполи в военном отношении была неудачной, хотя и позволила связать там 14 из 36 турецких дивизий низам (первого эшелона), которые могли быть развернуты в Месопотамии, Египте или на Кавказе. Не удалось также открыть маршрут снабжения через Черное море и российские южные фронты. Еще одной целью действий на Галлиполи была помощь Сербии. Существование этой маленькой, но чрезвычайно воинственной страны, всегда зависевшее от того, что ее враги отвлекались на другие дела, было продлено началом военных действий на Галлиполи и вступлением Италии в войну, которое, в свою очередь, ускорила высадка в Дарданеллах. Впрочем, по мере того как становилась очевидной неудача на Галлиполи, надежды на косвенные эффекты операции, в том числе на присоединение Греции к союзникам и отказ Болгарии выступить на стороне Центральных держав, таяли. Последним аргументом в обоих случаях стало отражение турками десанта в заливе Сувла.
Присоединиться к Германии Болгарию подталкивали локальные интересы — она надеялась вернуть Македонию, которая недолгое время входила в ее состав, но после Второй Балканской войны отошла к Греции и Сербии. Союзники, симпатизировавшие этим двум странам и помогавшие им, явно не собирались способствовать возвращению Македонии, а вот немцы могли бы. Победа на участке Горлице-Тарнув произвела на болгар впечатление, и месяц спустя они начали переговоры с Германией
[417]. Союзники внезапно забыли о своих симпатиях к Сербии и 3 августа предложили Болгарии желанную часть Македонии, но было уже поздно. Неудачные операции в Италии и на Галлиполи убедили короля Болгарии и политическое руководство страны, что в их интересах заключить союз с Центральными державами, а не с Британией, Францией и Россией, несмотря на давнюю поддержку русскими Болгарии. Словом, 6 сентября были подписаны четыре договора. Эти договоры предполагали финансовую помощь и будущую передачу Болгарии части сербской территории, но самым главным стало обязательство Болгарии в течение 30 дней вступить в войну против Сербии. Цель кампании, согласованной с Германией и Австрией, состояла в том, чтобы нанести решающее поражение сербской армии и открыть связь со Стамбулом через Белград — столицу Сербии и Софию — столицу Болгарии. Фалькенхайн немедленно сообщил о соглашении Макензену, победителю при Горлице-Тарнуве, и тот приступил к формированию армии. 22 сентября Сербия объявила всеобщую мобилизацию. Были предприняты усилия вовлечь в войну и Румынию, но, в отличие от Болгарии, ее симпатии оказались на стороне союзников. Чтобы разработать план вторжения, сербский театр военных действий проанализировал полковник Хенч — тот самый офицер, доклад которого с поля боя на Марне годом раньше привел к началу окопной войны на Западном фронте.
