Видимо, Дэйл даже не успел испугаться, когда его жизнь закончилась. Из-за самоуверенности, из-за уверенности в силе своей крови, магии своего народа. Наверное, мне лишь почудилось, что голос прежнего Дэйла — того, которого я знал несколько десятков лет — прошелестел: «Ты все же победил, дракон… Этот мир — твой…»
Думать об этом было некогда.
Анна… Где ты?!
Ее не было рядом. Лишь лиловые тучи стали почти черными. И вспышки молний — одна за другой… И ничего не видно в них даже мне!
Я не удержался и затрубил, как трубили мои предки, призывая в полете своих дракониц. В надежде, что она услышит, отзовется… Но ответом было молчание и громовой раскат.
Я поднялся чуть выше и спикировал прямо в эпицентр — в самое черное, самое зловещее озеро бури. Темнота, молнии и ничего более… Лишь рвущееся сердце ощущало, что она где-то здесь…
Отражая магическим щитом молнии, что никак не хотели успокоиться, я летел вниз. Делал рывки направо и налево, но ее не было… Только мрак!
Анна… Я звал ее мысленно, но разум моей пары не откликался. Мрак поглотил ее, как тучи поглощают последний солнечный луч перед бурей. Мысленно я видел, как она неуправляемо падает, как бессильно трепещут и складываются крылья, как тонкое тело ударяется о камни.
И ее больше нет! И никогда не будет!
А мне останется лишь мое одиночество — теперь вдвойне сильнее, после того как я был с ней. После того как познал, что значит встретить истинную пару.
Большое драконье сердце почти разорвалось, когда на самой кромке туч, там, где их влажная масса уступала место ливню, падающему на землю, что-то вспыхнуло.
И душа возликовала — это была не молния. Фигурка с белыми крыльями падала вниз…
Я не полетел за ней — я сам превратился в молнию, одним движением преодолел разделяющее нас расстояние.
— Анна, я здесь. Все хорошо, — сказал я мысленно. И услышал слабый отклик ее ускользающего в беспамятство сознания:
— Ты все-таки успел…
Я подлетел снизу, поймал ее магическим потоком и мягко опустил себе на спину.
— Отдохни, любовь моя, дракон тебя покатает! — рассмеялся я. И начал медленно, плавно планировать к земле — подальше от разбившегося тела демонического гиганта.
А у себя на спине ощущал легкий, как перышко, любимый груз.
ЭПИЛОГ
— …А когда дракон приблизился, то понял, что это была не птичка, а прекрасная девушка с белыми крыльями. Мы зовем их лепиари… Он посадил ее себе на спину, спустился на землю, и с тех пор они не расставались, — папа Корвин закрыл книгу, и с улыбкой посмотрел на наших детей — старшего сына Рона, черноволосого десятилетнего мальчика, похожего на Корвина, и светленькую шестилетнюю девочку Анабель.
— А я знаю, знаю! — рассмеялась Анабель и заерзала у меня на коленях. — Это не сказка! Это про маму и папу! Просто люди сложили сказку и написали книгу!
Я рассмеялась. Дочка была права. Эта история, ставшая одной из любимых детских сказок, почти целиком отражала нашу с Корвином историю. Историю о нас, и о том, как истинное волшебство вернулось в наш мир. О ней написано много книг, сняты фильмы. И, конечно, детские сказки…
А еще была моя картина, на которой я изобразила то, что произошло с нами в самом конце войны за мир. Кто знает, откуда нам с Корвином пришло это? Мне — как сюжет для полотна. Ему — в видении. Этого мы так и не узнали. Но так было даже красивее и интереснее. И мне хотелось верить, что наши вещие души предчувствовали, как это будет. Или кто-то свыше послал нам подсказку.
— Это ты так думаешь! Потому что ты девочка и лепиари! — задиристо заявил Рон и взял со стола книжку. Рон с трех лет обращался черным драконом — сначала маленьким, потом побольше. Его вторая ипостась росла вместе с ним. А вот Анабель пошла вся в меня. Недавно она стала превращаться в «ангела», у нее появились белые крылышки, а в лице все больше проявлялась ангельская доброта, смешанная с весельем.
Никто не знал, кем будут дети дракона и лепиари. В истории не сохранилось легенд о союзах, подобных нашему, и мы могли лишь предполагать, опираясь на чувства, пока у детей не стала проявляться вторая ипостась. А получилось интересно. Мальчик оказался драконом, как отец, а девочка — лепиари, как мать.
— Вот смотри! — Рон подошел к Анабель и деловито показал ей картинки в самом начале книги. — Все начинается не как у мамы с папой! Так что это ты придумала, потому что вы, ангелочки, — слабые и романтичные!
Анабель с обидой посмотрела на брата. А Корвин устремил на него строгий отцовский взгляд.
Вообще из моего дракона вышел отличный отец. Добрый, но строгий. Понимающий и внимательный. А уж поставить на место горячего и задиристого сынишку мог только он.
— Ты не прав, Рон, — спокойно сказал Корвин и жестом показал Рону сесть и слушать. Рон послушно устроился на стуле, спорить с отцом он не смел. — Ты говоришь так лишь по одной причине: ты не знаешь, что такое истинная сила. Как вы думаете, что это такое?
Я про себя улыбнулась. У Корвина всегда есть что сказать, как подойти к детям, когда они ссорятся. И научить любить друг друга. Ведь до тех пор, пока кто-то из них не обретет свою истинную пару, у них нет никого ближе, чем родной брат или сестра.
Анабель сосредоточенно свела темные бровки. Светловолосая, видимо, в мою мать и бабушку, но брови у нее были темные и с изломом — как у отца. А глаза светло-зеленые, как у меня.
— Думаю, это когда человек может перенести испытания, — не по-детски серьезно сказала моя маленькая дочка.
— Это стойкость в трудностях, — заявил Рон.
— А что это за стойкость? Что значит «перенести»? — улыбнулся им отец. — Просто перенести — это значит выжить. А стойкость значит не ныть и не сдаваться, когда все плохо. Как ваша мама… Но истинная сила — это большее. Это не просто вынести испытания и преодолеть трудности. Истинная сила — это когда в испытаниях и сложностях человек сохраняет умение любить. Остаться добрым и думать о других людях не меньше, чем о себе. И, поверь мне, Рон, лепиари умеют это, как никто. Как твоя мама…
Как это верно, подумалось мне. Корвин всегда умел видеть главное. А став отцом, понятно объяснял детям суть даже самых сложных вещей.
Рон задумался. Потом посмотрел на сестру.
— Прости меня, Ани, — с широкой улыбкой сказал он. — Я был не прав… Пойдем играть?
Мы с Корвином переглянулись. Вообще-то брат не баловал Ани совместными играми. Он предпочитал мужские игры: стрельбу из лука, игру в войну, скакал на лошади… Как многие старшие братья, он любил и защищал сестренку, но не мог взять в свои игры.
Дети тоже переглянулись, бросили на нас с Корвином хитрые взгляды и убежали из комнаты. А я встала и пересела мужу на колени. Нежно поцеловала и положила голову ему на плечо.
