— Я люблю тебя, — призналась буднично, не поднимая глаз от работы.
— Так просто?
— Выберусь из бионика и потребую, чтобы ты женился на мне, — продолжая шокировать дорогого мужчину, я фиксировала сосуды зажимами.
Даже не глядя на мужчину, ощущала, как он заулыбался, с восхищением глядя на меня. Хотелось запечатлеть этот момент и спрятать его в сердце. Навеки. Можно было соврать ему, но только не себе. Штопая свое же тело, я не питала иллюзий — шансов нет. Мое сознание все равно будет недоступно восстановленному телу. Встав между разъяренными полиморфом и Ланисом, я позволила первому разорвать бионика, и сейчас из распаханного когтями бока вытекала плазма, вместе со временем и силами.
Выскользнув из подсознания, волна неконтролируемой нежности окатила мужчину.
— Что это?
— Лунный свет, — попыталась пошутить я.
— Ты прекрасна. Я уверен, что ощущал тебя еще на базе и потом… — он придвинулся ближе, и я испугалась, что он заметит…
— У тебя странный кулон, — заметила вещицу.
— Подарок деда. Он говорил, что в нем хранилась душа.
— Чья?
— Может, его, — теплая ладонь легла на мое плечо, мягко массируя. — В нашей семье считается, что в него можно заключить душу. Бабушка рассказывала сказку, что однажды один мужчина жаждал женщину и лишил ее счастья. Она бежала, но он настиг ее и забрал у нее все вновь. Она убила их двоих и заключила его душу в кулон, чтобы он научился любить и ценить счастье.
— Зачем она умерла с ним?
— Наверное, потому что не видела смысла жить без счастья и надеялась родиться вновь.
— Ты веришь в это? — удивилась я, потеревшись щекой о его ладонь и откинулась спиной на жесткую грудь. Держать равновесие было все сложнее. — Значит, мы сможем встретиться в будущем?
— Или в прошлом, — пробормотал он, целуя меня в изгиб шеи и плеча. — Хочу верить, что мы всегда были вместе и будем…
— Всегда и никогда, — протянула я, устало. — Такие страшные слова.
— Страшные?
— Они безусловные, категоричные.
— Это плохо?
— Не знаю, — честно призналась я. Мне послышался шум, и я качнула головой, пытаясь его прогнать. Оставался один внешний шов, и мне никак не удавалось затянуть последний узел.
— Вертолет, — встрепенулся полиморф и резко вскочил.
Потеряв равновесие, я рухнула на спину, больно приложившись затылком, и уже не смогла подняться. В мутной пелене надо мной склонился родной целую вечность мужчина. Я улыбалась ему… или думала, что улыбаюсь. Бионик отказал мне и, пытаясь погладить его по щеке, я поняла, что не могу пошевелиться. Он кричал что-то и тряс меня за плечи, а мне хотелось стереть с его лица обеспокоенность, убрать боль… и я вспомнила, что могу…
— Не жалей ни о чем, родной. Ты сделал меня счастливой, — еще ощущая его надсадное дыхание на своем лице, шептала я, вытягивая…
Его душа скользнула в мою и обернулась вокруг, не желая расставаться с эмоциями, которые я пыталась забрать. От родного тепла моя душа заискрилась и запульсировала, и я вспомнила ВСЁ. Каждое возвращение. Даже те, что длились недолго. Многие десятки. И только те, в которых я обретала его… их… каждого из своих мужчин, становились действительно наполненными смыслом. В этот раз мне удалось оставить их живыми, и даже Алан обрел шанс найти себя, преодолев испытание мною. Мне не хотелось уходить. Не в этот раз, когда рядом мерцали такие родные души.
«Наверное, это меня убьет» — вспыхнула в памяти сказанная Ланисом фраза, и я вцепилась в потухающее тело из последних сил.
4.7
Было тепло. Открыв глаза, я увидела лишь белый свет. Испуганно дернувшись, больно ударилась локтем и застыла. Боль была слишком реальной. Боясь обмануться, подняла перед собой ладони и от облегчения заплакала. Я была в теле. Живая. Не в основе…
Внезапно в памяти вспыхнули события грядущего, давно прошедшего и того, чего я еще не пережила, но отчаянно надеялась на шанс попробовать. Лихорадочно нащупав под правой рукой кнопку, я вдавила ее, и крышка капсулы отъехала в сторону. Снаружи царил полумрак, и было прохладно. Спустив ноги на стылый пол, я автоматически принялась нащупывать тапочки и одернула себя, поняв, что они вряд ли здесь могут быть. Это был не мой дом. Рядом с капсулой стояло потертое кресло, на котором лежал мягкий плед. Завернувшись в него, я смогла осмотреться, пытаясь понять, где нахожусь.
Большая комната казалась уютной из-за массивной мебели, полками, заставленными книгами, деревянного пола, застеленного домотканым, местами вытертым, ковром, потухшего камина с кованной решеткой и плотных занавесок, закрывающих большое окно, но впускающих внутрь косой луч солнца с танцующими в нем пылинками. Осторожно отодвинув штору, я выглянула наружу. Обилие зелени и множество деревьев неподалеку подтвердили, что дом не в городе. Потянув раму на себя, обнаружила, что окно не закрыто и, присев на подоконник, перекинула ноги наружу.
Я медленно брела по траве, огибая дом, на звук голосов. Задержавшись за углом, и так и не разобрав речь невидимых собеседников, все же вышла и замерла, пока никем незамеченная.
— Как долго, Лан? Она бы не хотела оставаться куском мяса.
— Я не позволю отключить систему. Она — жива и вернется.
— Но энцефалограмма…
— Док, я просто не могу…
Столько боли сочилось в интонациях его голоса, что я невольно потянула ее на себя. Мужчина, сидящий на открытой веранде, распрямил плечи, рвано выдохнул и повернулся в мою сторону. Мы смотрели в глаза друг другу несколько долгих секунд, после чего полиморф с хищной грацией перемахнул через перила, оказался передо мной и застыл в нерешительности.
— Кари?
— Вернулась, — хрипло отозвалась я, шагая вперед и упираясь в его вздымающуюся грудь.
— Это ты? — полиморф смял меня в тисках объятий, словно я могла убежать. — Правда, ты?
— Это всегда была я.
— И будешь, — его ладони обжигали сквозь ткань. — Что же ты так долго…
— Сколько? — только сейчас я заметила, как мужчина осунулся. В отросших волосах пробилась седина, лицо заострилось.
— Не важно, — бормотал он, подхватывая меня на руки. — Главное, вернулась. Моя…
— Всегда.
— Знаешь, — он внес меня в гостиную и захлопнул дверь перед носом доктора, пытающегося зайти следом, — как мне было трудно убедить Дара, что он может доверить тебя мне.
— Я голая, — удерживая расползающиеся полы пледа на груди, тщетно боролась с дрожью в руках.
— Ты уже больше года без одежды в моем доме.
Мы оказались на широком диване. Ланис усадил меня на колени и лихорадочно гладил по лицу. Янтарные глаза казались темнее, в уголках притаились тонкие морщинки, и мне до боли хотелось их разгладить. Перехватив мои пальцы, полиморф прижался к ним губами, и я ощутила, как они изогнулись в улыбке.
