- Вы забываетесь, - напомнил судья, но без особого рвения.
- У меня все, ваша честь, - ответил Адалмер с достоинством.
- Я… я… это немыслимо, - сказала Дьюлла дрожащим голосом. – Я пожалуюсь отцу…
- Думаю, леди напугана, и надо ее отпустить, - любезно разрешил судья, и Дьюлла бросилась вон, всхлипнув, а за ней поспешили фрейлины.
- Обвинение в убийстве необходимо снять, - напомнил один из членов судейства. – У обвиняемого неоспоримое алиби. На его месте я бы тоже молчал, пусть даже грозила бы плаха.
Кто-то из лордов посмотрел на Рика удивленно, кто-то завистливо, а Вальдетюр покинул зал суда, шатаясь, как пьяный. Его проводили парой смешков – действительно, забавно, что и красивые головы иногда обзаводятся ветвистыми рогами.
- Вы правы, - судья принял необыкновенно важный вид. – Обвинение в убийстве лорда Клодвина с сэра Босвела снято целиком и полностью. За уклонение от дачи показаний он приговаривается к штрафу в пять серебряных монет, а наказание за прелюбодейство будет назначено церковью.
Присутствовавший здесь епископ тут же кивнул, показывая, что решение услышано.
- Церковь назначает двухнедельную епитимью в виде усиленной молитвы и власяницы, - объявил он наказание.
- Что скажет на это его величество? – спросил вполголоса кто-то из лордов.
- Любопытно было бы взглянуть на него, когда ему доложат, - сказал кто-то еще тише.
И все заговорили быстро и сразу, кто шепотом и насмешливо, кто громко и возмущенно.
Рик понял, что теперь он никому не интересен. Злые человеческие языки нашли другую жертву.
49. Малиновка вьет гнездо
- Вы будете ужинать, леди? – спросила молоденькая служанка, боясь поднять глаза.
- Нет, благодарю, - ответила Дьюлла. – Я совсем не голодна.
Она стояла у окна, разглядывая кромку леса, видневшуюся там, где земля сливалась с небом.
- Зажечь свечи? – спросила служанка.
- Нет, мне приятнее в сумерках.
- Что-то угодно, леди?
- Нет, можешь идти.
Служанка ушла, а Дьюлла задумчиво постучала ногтями по стеклу. Вот и закончилась третья неделя ее изгнания. Все не так страшно, как представлялось. Даже совсем не страшно. Правда, в изгнание ей пришлось отправиться в одиночку – никто из прежних фрейлин, и даже леди Кандида не поехали за опальной принцессой. Дама Ботэ лишалась земель и титула, ей был до самой смерти запрещен въезд в столицу и запрещалось называть себя дочерью короля. Забвение, скука, прозябание в глуши – все это пугало придворных, предпочитавших жить поближе к королю. В доме, где предстояло жить Дьюлле, ее встретили лишь две служанки и сторож, годившийся ей в прадеды.
Дверь распахнулась и появилась матушка Зайчиха с подносом, на котором стояли чашки и тарелки с едой. Кормилица появилась через четыре дня после приезда Дьюллы и заявила, что ей плевать на королевские указы, и сам королевский маршал не заставит ее покинуть воспитанницу.
- Почему это ты отказалась от ужина? – строго спросила кормилица, сдвигая со стола книги и ставя поднос. – Чтобы сейчас же все съела до крошки!
Спорить было бесполезно, и Дьюлла уселась в кресло, пока матушка Зайчиха расставляла столовые приборы.
- Всё высматриваешь своего разлюбезного? – проворчала матушка Зайчиха, расставляя тарелки.
Дьюлла не ответила, только улыбнулась. Улыбка получилась грустной, и кормилица только покачала головой.
Конечно же, скандал в королевской семье замяли. Но как можно было заставить молчать людей? В считанные часы история о лживой принцессе, которая изменяла жениху (герою и красавцу!) с его младшим братом, облетела столицу, дошла до епископа и самого короля.
На следующий же день Дьюлла получила приказ от его величества покинуть город и отправиться в графство Лешир, без права возвращения. Дьюлла уезжала в закрытой карете, под охраной гвардейцев, сопровождаемая улюлюканьем горожан и оскорбительными выкриками из толпы. Та, которую вчера боготворили, сегодня превратилась в изгнанницу, лишенную привилегий. И вчерашние поклонники прекрасной герцогини сегодня злословии о ней, обиженные, что им предпочли Кривобокого Рика. Пусть бы согрешила с красавцем – это можно понять, но с уродом?!.
Только что значило изгнание и осуждение по сравнению с тем, что перед отъездом отец не пожелал ее видеть? От этого душа до сих пор болезненно ныла, и Дьюлла особенно остро почувствовала, как изменчивы любовь и привязанность королей.
Но все это было не так уж и важно. Потому что Рик остался жив. Да что там – всё остальное просто не имело значения. Жаль, что она не смогла увидеться с ним перед отъездом. А может, это он не захотел встречаться с ней – как Вальдетюр, как отец.
В дверь постучали, и снова заглянула служанка.
- Чего тебе? – недовольно спросила матушка Зайчиха. – Сказала же, чтобы к нам не лезли.
- Приехали люди с королевским письмом, - прошептала служанка.
Дьюлла в который раз задалась вопросом, почему девушка так ее боялась. Наверное, тоже наслушалась о распутнице-принцессе, которая хотела приворожить одного брата и погубить другого. Вот так и складываются страшные сказки.
И только потом до нее дошел смысл сказанного.
- Письмо? – переспросила она. – Где письмо?
- Он сказал, что передаст лично вам, - девушка уставилась в пол. – Он ждет внизу.
- Хорошо, я сейчас спущусь.
- Хоть бы новости были хорошие, - забормотала матушка Зайчиха, набрасывая на плечи Дьюллы пуховой платок – на первом этаже не топили каминов, и там немилосердно дули сквозняки. – Пойдем, узнаем, что там за письмо. Да что ты копаешься? Быстрее! Я сейчас помру от нетерпения!
Но Дьюлла медлила, и по лестнице спускалась, как будто к каждой ноге привесили по четырехфунтовому камню. Какое письмо, если все ей уже было сказано? Послание от отца? От Стеллы-Гертруды?..
- Добрый вечер, сэр… - сказала она гонцу, который грел руки у камина, дожидаясь ее, а потом замерла на последней ступеньке, и замолчала.
Потому что в крохотной гостиной стоял Рик. Ее Рик.
Он подошел совсем близко и смотрел ласково и немного грустно.
- Что же ты натворила, моя малиновка? – спросил он.
Дьюлла не могла оторвать от него глаз, а в груди словно взметнулась волна – самого настоящего, солнечного, майского счастья.
- Может, для начала ты поздороваешься и поцелуешь меня? – спросила она в ответ.
- Здравствуй, - немедленно сказал Рик и кивнул через плечо: - Мы не одни.
Вперед вышел Адалмер, Дьюлла поначалу и не заметила его в темном углу. Секретарь выглядел неважно – под глазом красовался след от почти сошедшего синяка, а сам юноша пристыжено комкал в руках шапку.
