Я та женщина, которая has it all. Карьера, материнство, творчество, личная жизнь. Во-первых, я не уверена, что пожелала бы своей дочери таких десять лет без сна. Во-вторых, я вижу, как огромное число женщин вовсе не желают, как я, выходить на работу, когда ребенку исполнится два месяца, спать по четыре часа в сутки многие годы, работать 30 лет по 10–14 часов в сутки, чтобы к 50 годам стать CEO (возможно, они куда здоровее мужчин в плане баланса и потому и живут дольше). Многие женщины рвутся в бой, а многие испытывают чувство вины, что выбирают семью, что не успели сделать блестящей карьеры или что мечтают о сильном плече.
Для того чтобы быть сильной женщиной, совсем не нужно уподобляться худшему из мужчин.
У меня растут и мальчик, и девочка. Поэтому мне одинаково важно, чтобы моя девочка выросла в мир, где ей открыты разные возможности: быть мамой и иметь защиту, заработок и помощь партнера или быть бойцом и достигать вершин. Или любой смесью оных. И чтобы мой мальчик вырос в мир, где у него есть возможность выбора: быть домашним папой или быть бойцом и достигать вершин. И я не вижу, как построить этот мир, если мы и дальше будем пытаться контролировать мысли, стыдить, унижать и не давать права голоса никому, кто выбирает неугодное. И я не знаю другого пути, кроме как быть примером того, во что я верю.
Чем больше мы готовы вдумываться и видеть сложность, тем больше будет вопросов и тем меньше ответов, советов и рецептов. Впрочем, один будет: чем больше вы готовы вдумываться и видеть сложность, тем меньше вы будете вписываться в любую из имеющихся идеологий, тем меньше будете «своим», тем больше будете собой.
Сильные мужчины и сильные женщины очень похожи: они терпимы к тем, кто слабее, уважают противников и не сбиваются в стаи, чтобы травить несогласных.
Мужественность и женственность в сотрудничестве имеют огромный потенциал, невероятную силу и много-много удовольствия, независимо от того, к какому гендеру и в каких пропорциях им случилось относиться.
Кроме всех отвоеванных и еще не отвоеванных прав, всех случившихся и еще не случившихся идеологических и общественных перемен, мне хочется, чтобы каждая женщина ощутила в себе это самое чувство ценности, самоуважения и достоинства.
Которое не связано с тем, считаете ли вы себя феминисткой или нефеминисткой, как одеваетесь, с кем спите, как зарабатываете на жизнь и зарабатываете ли, бреете ли ноги и почему.
Мне кажется, именно осознание врожденного права на самость и уважение к ней покончит с потребностью определять себя и других как «за» или «против», что по сути одно и то же. Определять себя в зависимости от.
Будьте и смейте. В любой день.
Глава 8
Тропинка к себе
– Как не стыдно…
– Можно не продолжать.
Мы живем в культуре стыда. Мы в нем плаваем, тонем, им пропитаны наши волосы и слова, пахнет наше дыхание. Мы стыдим и стыдимся почти всего: детскости, открытости, наивности, искренности, смелости, ума, успеха, неуспеха, болезней, счастья, несчастья, тела, мыслей, себя…
О, этот стыд, пронизывающий все!
«Как тебе не стыдно!» – восклицает родитель, не умеющий по-иному повлиять на ребенка. «Стыдно должно быть!» получает ребенок с самых ранних ошибок. Стыд не является врожденным, а исключительно приобретенным состоянием. Он формируется, когда в качестве реакции на себя маленький человек сталкивается с нелюбовью, презрением, разочарованием, отвержением. Это неприятнейшее осознание собственной низости, неадекватности, негодности – единственный вывод, который может сделать ребенок, когда родители отвергают его за то, какой он есть. Он же не может изменить себя – вдруг стать взрослым, умным, аккуратным, он не может изменить то, что уже случилось: не может обратно вплюнуть выплюнутое пюре, стереть из воздуха слова «бабушка плохо пахнет», распотерять игрушку или склеить порванную одежду. Вместо того чтобы объяснить ребенку произошедшее, объяснить ему, почему это случилось («Ты просто не знал, что так не нужно говорить»), одновременно сказав ему, что это нормально, такое случается, с ним все в порядке (то есть «попустительствовать» и «потакать» в терминах подавляющего воспитания), его наказывают отвержением, презрением, стыдят.
Стыд – средство управления не только ребенком, но и обществом. Еще с Адама и Евы, которые получили за любопытство чувство стыда, всевозможные институты внедряют стыд, как способ держать в узде свободную личность. Этакая колючая проволока под напряжением, которая шарахает тебя гадким чувством каждый раз, когда ты нарушаешь норму. Как и любое лекарство, в капле лечит, в лошадиной дозе становится ядом.
Мы все плаваем в безразмерном количестве стыда буквально за все. И отказ стыдиться – чуть ли не смертный грех. Если ветром женщине задерет юбку, она застыдится и одернет ее – и будет прощена. Если женщина посмеет выйти без юбки, то станет бесстыдницей. Общество зорко блюдет эту неизбежность стыда, и наказывает тех, кто смеет не стыдиться.
Более того, в патриархальном обществе стыдом пронизано почти все, что связано с женщиной. Оденьте женщину в мужскую одежду – будет «круто», «агрессивно», «необычно», в худшем случае «смешно». Оденьте мужчину в женскую одежду – будет «гребаный стыд». Ломка голоса и появление волос на теле мужчины – это «о-го-го», «возмужал»; появление месячных и волос на теле женщины – «ф-у-у», «стыдно», «сбрить», «скрыть», «никому не говорить и не показывать». Нормы меняются постепенно, но до сих пор отовсюду распространяется этот шейминг за все, что так или иначе связано с самым природным, естественным проявлением женскости. Поощряемая женственность – когда красиво, где надо подбрито, где надо подделано, накачано, утянуто и пригодно для использования по единственному назначению – услаждать и угождать. Почему мемом яростной гиперопеки детей становится уничижительное «яжемать», а не «яжеотец»? Почему и откуда берутся все эти эпитеты для насаждения стыда: «выпячивание» беременного живота, «демонстративное» кормление? С первых лет и первого опыта стыда от отвержения маленькой девочки и до взрослости, до нескончаемой собственной борьбы с этим собственным стыдом.
И единственный способ разорвать этот порочный круг – увидеть этот стыд и страх в себе. И не пустить его дальше по кругу.
Пусть она смеет. Смеет одеваться, как ей нравится. Кормить на публике. Требовать. Уставать. Иметь свой голос. Не справляться.
Может быть, тогда ей, смеющей, не нужно будет говорить ребенку: «Как тебе не стыдно?» Ей самой не будет стыдно – ни за него, ни перед ним, ни перед собой, чтобы стыдить его.
«Стыдно вести себя, как ребенок!»
Как спокойно и бесстыдно маленькие дети смеют быть детьми: подбежать с распростертыми ручками и вцепиться, спрятать голову в большом и сильном, когда плохо, закричать от страха, расплакаться от обиды, ждать и рассчитывать на помощь, играть в «понарошку».
