Я бережно отношусь к своим эмоциям и чувствам. И считаю, что если оно так сформировалось, то этому есть объяснение и смысл. И запрещать себе и подавлять в себе ничего не стоит. «Запрещать» и «подавлять» означает внутренний монолог из серии: «Ну вот опять ты ноешь как маленькая»; «Ты взрослая и нужно уметь принимать критику»; «Лучше улыбнись и скажи миру спасибо», «Надо уметь прощать». Не маленькая, не нужно, не лучше и не надо. ВСЕ, что в нас есть, – наша важная часть. Но не всегда эта часть обязана нами руководить.
Но иногда ее срывает – и мы срываемся. Что делать тогда?
Это не вранье себе, не затыкание чувств, а понимание, что мы больше и сильнее, чем наши чувства, что это всего лишь один из процессов. Примерно как знать, что нога болит, но дойти надо. И идешь с больной ногой. Или как бояться и при этом уверенно и спокойно выступать. Вот так, уверенно и спокойно, боясь.
Недавно я установила в мозгу новый маячок: помечать мое самоедство, когда начинаешь себя критиковать и винить. Я представляю старинный такой радиоприемник. На черном стекле полосочки с разными городами, написанными золотом: где-то чуть подстерлось, но узнаешь Братиславу и Берлин даже. За ними оранжевый штырек. Два круглых регулятора цвета старой кости, с многолетней пылью в надрезах. Левый для настройки – двигаешь штырек, ловишь шипение. Правый – выкручиваешь громкость на максимум или в другую сторону до конца, и тогда – клик – и погасла лампочка. И динамик в желтую ниточку.
Вот на штришке «Братислава» у меня вещание домашнего радио, самоедство: «Ничего не выйдет»; «Я тебе говорила»; «Так тебе и надо»; «Лентяйка»; «Ничего-то не можешь сделать нормально»; «Вот узнают, какая ты»; «Эх, ты!» – бывает и погрубее, и иногда даже что-то про карьеру дворника. А я спорю, переживаю, доказываю что-то, уговариваю себя не слушать.
А потом – пальцами за теплую костяную поверхность – р-р-раз! – и прикрутила громкость. Или вовсе выключила.
Пусть отдохнет.
Или сдвинула в сторону оранжевый штырек. «Маяк передает легкую музыку…»
– А если не получается?
Ничего. Быть собой. Оставаться в себе. Не требовать от себя университета в первом классе школы. Не пытаться его сымитировать. Можно прекрасно сыграть английскую королеву, но, когда погаснет свет, останется только нервная актерка в костюме королевы. Чтобы обрести мудрость жизни, нужно ее прожить. Чтобы вырасти, нужно позволить себе расти, быть гусеницей, быть куколкой, пожить с хлипкими, слабыми крыльями. Единственный способ – быть открытым к росту, доверять смыслу темного глухого кокона, доверять боли прорезающихся крыльев и не убегать.
Наш внутренний мир – хрупкая конструкция.
Когда твоя жизнь достаточно долго идет в одном направлении, ты постепенно осваиваешь это пространство, ставишь подпорки кренящимся стенам, перебрасываешь дощечки через ямы, втыкаешь фанерку «Зыбучие пески, опасно», обматываешь изолентой искрящее. И вроде ничего так квартирка получается, не Версаль, конечно, но где по стеночке, где закрыв глаза от страха, а где уверенно, даже жить можно.
А потом с улицы приносит Большие Перемены.
Рождается ребенок. Теряешь работу. Начинаешь бизнес. Бросаешь бизнес. Разводишься. Женишься.
И вот это все на веревочку подвязанное, на жвачку приклеенное, наспех закрашенное вдруг начинает шатать. Трескаются обои, обнажая пожелтевшие газеты времен детства и даже иногда чьи-то как бы кости. Крепкая лестница вдруг скрипит и проваливается трухой. Сделаешь шаг назад – и вот уже тонешь в трясине. Как так? Откуда трясина? Ее же не было?!
«Не-е-ет, – шепчут тебе вдруг искривившиеся, внезапно чужие стены. – Она всегда была. Ты просто давно не ходила в этот угол. Ты думала, тебе больше не придется туда ходить. Ты делала вид, что его нет».
И очнувшись после двух дней борьбы за воздух, ты по-новому оглядываешь свой бывший сносный мирок.
И вынуждена вспомнить темные углы и чудовищ в них.
Вздохнуть и приняться за работу. Посветить фонариком во тьму.
Чинить. Осушать. Очищать. Проветривать. Искать смыслы.
Мы всегда в этом маятнике – между мастерством и неумением, всегда в пути.
Когда рушится обычная жизнь, смыслы спасают, поддерживают, сквозь усталость, лишения напитывают по-другому.
Когда рушатся смыслы, уходит любовь, крошатся опоры – тогда отдых и забота о себе, вкусная еда, тихий вечер у камина и кот на коленях помогают восстановиться.
Идеальный баланс существует только теоретически.
Движение начинается с дисбаланса.
Каждый наш шаг – остановленное падение.
Глава 9
Материнство: Потерять и обрести
Ноша материнства: тяжелая, счастливая, отчаянная и радостная. И наши дети научат нас жить.
Жизнь – длинная, длинная дорога.
– Сколько бы вы ни вкладывали в детей, они все равно этого не оценят.
– А они должны? Все, что должны нам наши дети, – чувствовать нашу поддержку и идти вперед. Самостоятельно и не оглядываясь. И вот придя к себе, они смогут нести других.
…рождается малыш,
и мать берет его на руки и несет по извилистым тропинкам, светлым дорогам,
и он глядит на мир из крепких защищающих объятий, не ведая ни опасности,
ни страха,
и ему спокойно, и мама – волшебница,
и он засыпает от легкого покачивания на пути,
а мать идет вперед. Все идет и несет.
И подрастает малыш и хочет идти сам, сначала неуклюже, крепко держась за руку,
и мать ведет его по проверенным широким тротуарам, мимо зеленых скверов и песчаных площадок,
и он шагает, доверяя ее руке, и мир огромен и чудесен,
и он становится старше, отпускает руку и убегает, иногда падает, иногда по неопытности оступается,
и мама подбегает, отряхивает его одежду, целует
коленку и, когда он устает, – берет на руки и несет.
И он обхватывает ее шею руками и засыпает на руках, как раньше, зная, что утром проснется в своей кровати,
а мать идет вперед. Всё идет, ведет его и, если надо, несет.
И становится малыш сильнее, и иногда убегает вперед, и иногда уходит
далеко от дома, но мать там, где-то бегает и зовет к ужину, и ставит заплатки,
и дает бутерброд, и вечером выслушивает про чужие неуютные места,
