Направление сил у вантового моста прямое. Полотно растягивает тросы, а тросы, в свою очередь, сжимают башни. Однако у висячего моста вес полотна растягивает тросы, которые, в свою очередь, растягивают еще один трос – параболический – подвешенный к высоким башням с обоих концов. (Параболы – это кривые линии определенной формы. Для тех, кто мыслит математически: чтобы получить параболу, нужно построить график y=x2.) Параболический трос крепится к фундаменту с противоположной стороны каждой башни. Он тянет башню вниз, таким образом сжимая ее и направляя силу в фундамент. Вот чем отличаются эти два вида мостов: у вантовых мостов нет параболических тросов.
Висячий мост и вантовый мост
Строительство Бруклинского моста началось в 1869 году, и почти сразу произошло несчастье. На строительной площадке случилась авария, Иоганн Роблинг заразился столбняком и умер спустя всего несколько недель, не дожив даже до закладки первого камня своего потрясающего проекта.
Вашингтон Роблинг унаследовал дело отца и стал главным инженером проекта. Для установки опор моста он использовал кессоны, которые захватили его воображение в Европе. Но его машины были больше всех, что когда-либо использовались, и он погружался гораздо глубже под воду. Положив на крышки несколько слоев тяжелого камня, он опустил в реку две огромные камеры – 50 × 30 м: одну со стороны Нью-Йорка, а вторую со стороны Бруклина.
На бумаге это выглядело разумным инженерным решением, но в реальности процесс не пошел. В первый месяц раскопок работа продвигалась так медленно, что инженеры задумались о том, чтобы бросить и начать заново другим способом. От паровых двигателей шли клубы черного дыма, на стройке гремели бочки со смолой, инструменты и груды песка и камня, и рабочие стали сообщать о том, каково находиться в кессоне.
В ограниченном пространстве все звуки становились невероятно громкими, всюду метались тени, из-за давления у рабочих сбивался пульс и пропадал голос. Внутри камеры были покрыты склизким илом, а воздух был влажным и теплым. С землей становилось все труднее работать – постоянно встречались валуны, которые кессон не мог прорезать, – и Роблинг стал экспериментировать со взрывчаткой. Он беспокоился о качестве воздуха и о том, как его проект сказывается на рабочих, но тогда он еще не знал, что скоро угробит и свое собственное здоровье.
В течение следующих нескольких месяцев из-за многих часов работы на глубине Вашингтон страдал от истощения, временного паралича и сильной боли в суставах и мышцах. Он даже нанял врача, и врач дежурил на стройке и следил за состоянием рабочих в кессоне со стороны Бруклина, который был глубже, чем со стороны Нью-Йорка. Не до конца понимая, к каким проблемам со здоровьем ведет такая работа, Вашингтон игнорировал свои симптомы и продолжал заниматься делом. Хотя боль была временной, онемение конечностей он ощущал постоянно. Он стал жертвой кессонной болезни, при которой в кровь высвобождается азот и приводит к острым болям (от которых больной сгибается пополам), параличу и даже смерти. Сейчас мы, конечно, понимаем, как опасно быстро переходить из среды с высоким давлением в среду с низким – дайверы, например, поднимаются из воды со строго заданной скоростью, чтобы избежать высвобождения азота. Но в 1870 году кессоны были в новинку, и инженеры знали только то, что работать на глубине опасно, но еще не поняли, как предотвратить нанесение вреда здоровью.
Вашингтон постоянно испытывал боль – в животе, в суставах и конечностях – и страдал от сильной депрессии. У него были страшные головные боли, он терял зрение и расстраивался из-за малейшего шума. Но только у него были необходимые знания и способности для руководства проектом отца. Тем не менее физическое состояние Вашингтона помешало ему активно участвовать в строительстве – даже посильные задачи стали для него невыполнимыми. Из-за своего психического состояния он не хотел говорить ни с кем, кроме Эмили. Многие годы проектирования и планирования, которые Роблинги вложили в этот мост, как и все их личные жертвы, могли оказаться напрасными. Однако Эмили много времени проводила с мужем и свекром в обсуждении проекта моста и даже помогала им в технических исследованиях. Постепенно она стала все больше участвовать в проекте. Это был смелый шаг. Сама мысль о том, что в проекте участвует женщина, которая даже может его возглавить, была беспрецедентна. Помимо сомнений и недоверия, которые все, вероятно, испытывали бы к Эмили, – начиная с рабочих на стройке и заканчивая инвесторами, – хватило ли ей самой уверенности и решимости стать связующим звеном между мужем и строительной площадкой, не говоря уже о том, чтобы занять место главного инженера?
У Эмили было научное образование, но она не разбиралась конкретно в строительстве мостов, так что вначале она просто передавала подробные указания от мужа. Она боялась, что он не доживет до того момента, когда мост наконец будет достроен. Потом она взяла на себя всю деловую переписку от имени мужа и регулярно писала в офисы компании. С непоколебимой сосредоточенностью она стала изучать сложную математику и материаловедение, свойства стали, анализ и установку тросов, рассчитывать цепные линии и обрела глубокое понимание технических деталей проекта. Эмили была решительно настроена завершить проект своей семьи.
Вскоре она поняла, что одних этих знаний недостаточно, чтобы успешно руководить проектом: нужно было общаться с рабочими на стройплощадке и влиятельными инвесторами. Так что она стала каждый день приходить на стройплощадку, давать указания рабочим и отвечать на их вопросы. Она контролировала строительство и передавала сообщения между мужем и другими инженерами, задействованными в проекте.
Эмили стала увереннее и все меньше опиралась на Вашингтона. В своих решениях она руководствовалась интуицией, а растущие знания и навыки помогали ей предотвращать проблемы до их появления. Она старательно вела записи обо всех работах на площадке и отвечала на письма, а также тактично представляла своего мужа на собраниях и общественных мероприятиях. Когда руководители, рабочие и подрядчики обращались к ее мужу, она общалась с ними и уверенно отвечала на их вопросы от его имени. Большинство из них оставались довольны, и многие в будущем адресовали все письма лично ей – в их представлении руководила проектом она. (В какой-то момент во время строительства велись расследования относительно добросовестности некоторых поставщиков. В 1879 году представители одного из подрядчиков, компании «Эдж-Мур-Айрон», чтобы развеять подозрения, написали письмо, адресованное миссис Вашингтон А. Роблинг, в котором даже не упоминалось о ее муже.)
Но Эмили по-прежнему вела дела от имени Вашингтона. Ходили слухи, что на самом деле она главный инженер, который руководит строительством. Новостные агентства косвенно ссылались на нее: в «Нью-Йорк-Стар» лукаво говорилось об «умной леди, чей стиль и почерк уже знакомы работникам офиса Бруклинского моста». В течение всего периода строительства частная жизнь семьи Роблингов оставалась конфиденциальной: журналам и газетам не разрешалось брать у них интервью.
