Тем временем в Иркутске активно развивалась военная организация. Лазаретный служитель Свирский докладывал начальству Восточно-Сибирского военно-телеграфного батальона в конце марта 1908 г., что во главе организации стоит лазаретный служитель Шеншин и к нему «постоянно являются из рот н. ч. [нижние чины], стоящие во главе ротных комитетов», а именно Метелкин (1-я рота), Курган (2-я рота), ефрейтор Палиновский (3-я рота), оружейный мастер Бердышев (4-я рота), и на конспиративной квартире они устраивают собрания
[766]. Позднее, летом 1908 г., состоялась сходка нижних чинов 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, один из участников которой говорил о необходимости восстать против правительства и «ни в каком случае не стрелять в забастовщиков и в народ»
[767]. Шёл процесс активного вовлечения новых людей в ряды организации, что можно проиллюстрировать деятельностью военнослужащих 1-й батареи 7-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады в 1908 г. Например, писарь этой батареи Баканов уговаривал канонира Соколовского вступить в их «партию» и вносить ежемесячные взносы в 5 копеек, сообщая, что «у них в партии имеются от всех частей войск “члены военной организации”, …что всем членам ведётся список, куда они внесены под вымышленными фамилиями»
[768]. Канонир Чижов вёл беседы с учениками в семинарии, и один из них, Игнатьев, записал в свой дневник слова канонира о том, что «среди солдат много уже есть сознательных, которые поняли своё положение, что пока приходится ждать, что только при помощи войск и возможно добиться без многих жертв прав гражданина»
[769]. Этот же Чижов вёл пропаганду в батарее и читал различные прокламации. Посредством обыска, проведённого в батарее, был найден, в частности, Устав Всероссийского союза солдат и матросов, отпечатанный Иркутской военной организацией, который предусматривал план комитетской организации армии.
Успех революционных деятелей был связан с их проникновением в официальные структуры власти и получением там секретных сведений, которые могли бы способствовать дальнейшему развитию организации. Так, в феврале 1908 г. в докладной записке по Управлению дежурного генерала Главного Штаба говорилось, что в одном из номеров газеты «За народ», издаваемой ВССМ, имеется статья «Начальственные секреты»: как указывалось, она представляла собой не что иное, как изложение секретного рапорта командира 2-го Сибирского армейского корпуса от 22 июня 1907 г. Посланный командиром рапорт не был получен в Главном Штабе, а попал через канцелярию Военного министерства в Главное интендантское управление. «Главный Штаб, – отмечалось в записке, – считает необходимым высказать опасение, что в порядке ведения секретной переписки в Главном интендантском управлении имеются существенные недочёты, совершенно не обеспечивающие… действительную секретность переписки»
[770]. В начале марта об этом инциденте было доложено П.А. Столыпину.
По сведениям Департамента полиции, успех начинаний иркутских эсеров был связан с тем, что, как выяснилось, задержанный 23 августа 1908 г. писарь Обозной мастерской Иван Карякин контактировал с местной организацией, ещё когда являлся служащим Забайкальского жандармского полицейского управления и передавал эсерам поступавшие в управление совершенно секретные циркуляры Департамента полиции
[771]. Одним из ключевых лиц Иркутской организации ПСР, по сведениям полицейских органов, был Казимир Дзевятловский-Гинтовт. Он был арестован в связи с Карякиным, однако, как сообщал начальник Иркутского ГЖУ, и до, и после ареста (будучи освобождённым) он вёл пропаганду среди нижних чинов и в войсковых частях Иркутска и его пригорода, оставаясь лицом весьма законспирированным
[772].
30 августа состоялось гарнизонное собрание представителей рот и частей, резолюция которого была добыта Департаментом полиции агентурным путём. На собрании, в частности, было постановлено разделить организованный гарнизон на три района, в каждом из которых назначить центры; подготовить запасных работников-агитаторов на смену действующим на случай ареста, «для выступления в момент общего восстания»
[773]. Также рассматривались вопросы распространения литературы, выявления провокаторов и распространения идей организации среди земляков, особенно из рот и батальонов, не вовлечённых в деятельность военной организации. По словам отдельных нижних чинов, летом 1908 г. в военных лагерях действительно проходили собрания, на которых солдат 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка говорил о «необходимости сплотиться и восстать против правительства, обманывающего народ», советуя при этом не стрелять в «забастовщиков и бунтовщиков»
[774].
В ноябре 1908 г. начальник Иркутского ГЖУ докладывал в Департамент полиции, что во дворе городской управы, где призывались новобранцы, а также в Тихвинской церкви во время принятия присяги разбрасывались прокламации от имени Гарнизонного комитета Иркутской военной организации ПСР. В одной из них указывалось, что новобранцы нужны правительству не для ведения войны, а для подавления рабочих и крестьян. Последние восстают, но не против Отечества, а против царя и правительства, то есть «шайки грабителей», и именно поэтому их волнения подавлять нельзя, утверждали авторы документа. Они писали: «Наша рука не поднимется на этих мучеников, смело идущих на борьбу с всесильным врагом, русским самодержавием! …Помните, товарищи, что вы родные дети народа…, что, присягая царю, вы оставляете на поругание родину!..»
[775] Прокламация призывала новобранцев бороться с царём, чиновниками, дворянами и содержала лозунг вооружённого восстания.
Департамент полиции, получая донесения о комитетской организации из Иркутска, реагировал на них соответствующим образом. В декабре 1908 г. просил «обратить особое внимание» на организацию и осветить её деятельность арестом одного из нижних чинов, вовлечённых в неё, с последующим допросом
[776]. Местные власти отвечали, что начальник Иркутского охранного отделения приобрёл секретных сотрудников среди нижних чинов, деятельность организации освещается, однако предоставление агентурных сведений замедляется «благодаря накопившейся работе за прежнее время и отсутствию рабочих рук»
[777]. Тем не менее охранное отделение надеялось ликвидировать организацию при первой удобной возможности. Это показывает, с одной стороны, опасения власти относительно подобной революционной организации, а с другой – демонстрирует медлительность и бессистемность работы полиции в борьбе с революционерами. В итоге, как показывают источники, военная организация так и не была ликвидирована в течение ближайших нескольких месяцев.
