Но даже всей этой информации может не хватить для того, чтобы однозначно диагностировать инфаркт. Пропустить его – значит подвергнуть пациента смертельной опасности, усмотреть инфаркт там, где его нет, – значит заставить его пройти через рискованные процедуры, которые могут причинить ему больше вреда, чем пользы. Для того, чтобы избежать подобных ошибок, существует электрокардиограмма, или ЭКГ. ЭКГ – инструмент огромной важности, с помощью которого можно поставить верный диагноз, даже не имея вообще никакой другой информации. Лучше один раз увидеть, чем 100 раз услышать, – а одного взгляда на ЭКГ достаточно, чтобы узнать всю историю сердца, от его отдаленного прошлого до ближайшего будущего. Впервые об этом заявили двое русских ученых, опубликовавших в 1910 г. статью в малоизвестном научном журнале в Киеве, и с тех пор ЭКГ по-прежнему остается непревзойденным методом диагностики инфаркта миокарда
[265]. При этом все самое важное в кардиограмме сосредоточено на отрезке продолжительностью 0,1 секунды; этот отрезок кривой ЭКГ называется сегментом ST.
В начале XX в., даже после того, как ученые по всему миру стали замечать, что у многих, кто умирал внезапно после приступа боли в груди, обнаруживались тромбы в коронарных артериях, очень немногие считали, что это и есть причина смерти. Русские ученые Василий Образцов и Николай Стражеско и венский врач Лудольф фон Крель одними из первых указали на то, что коронарная окклюзия вызывает инфаркт миокарда – что позже обнаружил и Джеймс Херрик из Чикаго. Но, несмотря на убедительную аргументацию, Херрику мало кто поверил. Как же было доказать всему миру, что стенокардия – это не просто ослабление сердечной мышцы или растяжение аорты, как было принято тогда считать?
Свернуть общественное мнение с проторенного пути удалось как раз таки с помощью ЭКГ. Врачи обнаружили, что изменения, происходящие в сердце пациентов с инфарктом, очень схожи с теми, что возникали у собак, которым в ходе опытов перевязывали коронарные артерии. Ученые заметили, что если перекрыть кровоток полностью, то отрезок линии на ленте ЭКГ между высокоамплитудными зубцами комплекса QRS и более скромной волной T – в так называемом сегменте ST, – который до этого был абсолютно прямым, вдруг поднимается вверх, как воды океана во время внезапного, бурного прилива. Более того, вскоре стало очевидно: зная, в каком отведении ЭКГ возник подъем сегмента ST, можно определить, какая из коронарных артерий заблокирована.
Почему же сегмент ST поднимается при инфаркте миокарда? Когда часть сердца оказывается полностью поражена ишемией, то есть до нее вообще не доходит насыщенная кислородом кровь, в ней разверзается хаос. По мере того, как клетки сердечной мышцы погибают от нехватки кислорода, нарушается электрический баланс, который ранее существовал между клетками и межклеточной (интерстициальной) жидкостью. Ионы калия, которыми наполнено большинство клеток сердца, вырываются наружу, как лава из жерла Везувия. Безмятежная гармония электрического заряда, которую ST-сегмент демонстрирует в норме, подразумевает, что между клетками сердечной мышцы и окружающей ее интерстициальной жидкостью не происходит обмена электролитами. Но в случае катастрофы – вызванной, как правило, тромбом, который сформировался после разрыва атеросклеротической бляшки, – выброс калия из клеток создает ток повреждения между пораженной и непораженной частями сердечной мышцы, который свидетельствует о смерти клеток. Это и дает ту самую зловещую элевацию сегмента ST.
Пациенты, у которых оказывается полностью закупоренной какая-то из основных коронарных артерий сердца, переносят инфаркт миокарда STEMI (ST-Elevation-Miocardial Infarction; инфаркт миокарда с подъемом сегмента ST на ЭКГ). Это одно из самых ужасных состояний, в которых может оказаться человек. Через несколько секунд после начала инфаркта мягкая и розовая сердечная мышца начинает стремительно менять свой вид, превращаясь в массу омертвевшей ткани. Эта масса – просто кусок мяса, а кусок мяса биться не будет.
Умение диагностировать такой крупноочаговый инфаркт миокарда – один из главных навыков любой медсестры и любого врача. Персонал, оказывающий экстренную медицинскую помощь, прекрасно распознает инфаркт такого типа на ЭКГ. И как только они его видят, запускается обратный отсчет. Будь вы хоть в нескольких сотнях миль от Дьюка, лучшим решением будет позвонить дежурному врачу в кардиологическое отделение интенсивной терапии (ОИТ).
Однажды я сидел в ОИТ после ночного дежурства. Ночь выдалась трудная, и, когда утром пришла смена, я смог наконец стряхнуть с себя напряжение. Еще час-другой, и состоится долгожданное воссоединение с моей дорогой кроватью. Вдруг у меня зазвонил мобильный, и я ответил, не ожидая никакого подвоха. Оказалось, что звонит Джозеф Роджерс, один из ведущих кардиологов больницы. Я почти инстинктивно поднялся с места. Зачем мне звонит Джо Роджерс?
Мужчина рухнул на пол в холле клиники по пересадке легких. К нему бросился персонал. Начали звать на помощь, а рядом как раз был Джозеф Роджерс. Он попросил сделать ЭКГ и, едва взглянув на нее, понял, что у мужчины крупноочаговый инфаркт. Он достал телефон и набрал номер ОИТ, по которому я ему и ответил. Я немедленно распорядился, чтобы пациента привезли к нам в отделение. Судя по его виду, дело было плохо.
Уже издалека было заметно, что у него кардиогенный шок, который возникает тогда, когда сердце теряет способность снабжать кровью организм, в результате чего начинают страдать жизненно важные органы. У мужчины были седые волосы и взъерошенная борода – позже я узнал, что каждое Рождество он выступал в роли Санты. Наш Санта курил всю жизнь и довел свои легкие до чудовищного состояния. Курить он бросил, но за десятилетия злоупотребления табаком его легкие превратились в клубки черной паутины. Тогда он взялся за ум и согласился на операцию по пересадке легких. Он мечтал о новой жизни, в которой не придется таскать с собой кислородный баллон, в которой можно будет играть с детьми, визжащими от восторга при виде его красно-белого костюма, и собственными внуками, для которых он был Сантой круглый год. Но радость длилась полгода – а потом он очутился передо мной в отделении неотложной помощи, с подъемом сегмента ST высотой с Эверест.
В некотором смысле крупноочаговый инфаркт миокарда, инфаркт с повышением сегмента ST, достаточно легко диагностировать, и не надо мудрить с лечением, так как есть только одно решение: нужно восстановить ток крови, устранив то, что его блокирует. Чтобы сделать это, и сделать быстро, нужно вызвать бригаду из лаборатории катетеризации сердца. Это ровно то, что я и сделал, находясь в одной из самых хорошо оснащенных кардиологических больниц мира, – это же сделали врачи больницы в Пакистане, куда с подобным инфарктом приехал мой отец.
Когда наш пациент прибыл в лабораторию, гримаса боли исчезла с его лица, и он вдруг обмяк. ЭКГ изменилась: теперь на экране монитора были видны ритмичные частые осцилляции – у больного развилось нарушение сердечного ритма, называемое желудочковой тахикардией (ЖТ) – это тяжелое нарушение ритма часто возникает оттого, что сердцу не хватает кислорода. К пациенту тут же подбежала медсестра и начала проводить сердечно-легочную реанимацию. Другая включила дефибриллятор, который мы уже держали под рукой, понимая, что все может пойти по худшему сценарию. Он зарядился, и в ту же секунду медсестра, проводившая реанимацию, убрала руки и отпрянула. Кто-то скомандовал: «Все в сторону!», чтобы никто не касался пациента или каталки в момент, когда его ударят током. Получив разряд, безвольное тело Санты дернулось и снова откинулось на каталку. ЖТ не прекратилась, и ему снова стали проводить сердечно-легочную реанимацию. Дефибриллятор зарядили снова, тело Санты вновь подпрыгнуло от разряда в 360 джоулей, но ЖТ не прекратилась.
