27-летний Реджи Льюис был капитаном Boston Celtics и 29 апреля 1993 г. должен был вести свою команду к победе в важнейшей игре сезона против Charlotte Hornets. За первые три минуты матча он набрал десять очков, а потом вдруг рухнул на пол без чувств. Врач команды Арнольд Шеллер предположил, что Льюиса сбили с ног, но на повторе было видно, что он потерял сознание без контакта с кем-либо из игроков. Врач снова выпустил Льюиса на площадку, но всего через несколько минут тому опять пришлось ее покинуть. Через два дня его положили в Баптистскую больницу Новой Англии, а Шеллер созвал, по собственному выражению, «команду мечты» из нескольких кардиологов. Команда изучила кипу обследований, сделанных Льюису, но еще до того, как они успели прийти к какому-то решению, жена Льюиса решила посреди ночи перевезти его в больницу Бригем и Уимен, примерно за милю от прежнего местонахождения, чтобы получить независимое мнение. Бригада из Бригема приехала с группой секьюрити в форме и забрала одного из самых знаменитых пациентов в Америке к себе.
На следующее утро Шеллер выступил без согласия Льюиса по телевидению и раскрыл тот диагноз, который игроку поставила «команда мечты»: кардиомиопатия с желудочковой тахикардией. Этот диагноз означал, что Льюис, один из самых известных баскетболистов мира, капитан звездного состава клуба, возможно, больше никогда не сможет играть в баскетбол. Но кардиолог, который занялся Льюисом в Бригеме, Гилберт Мадж, сделал ему почти все те же обследования заново и пришел к совершенно другому выводу – что с Льюисом случился далеко не такой страшный нейрокардиогенный обморок. 10 мая 1993 г. Мадж заявил на пресс-конференции, что у Льюиса абсолютно здоровое сердце и что он «сможет вернуться в профессиональный баскетбол без каких-либо ограничений»
[435]. Такой поворот событий обрадовал не только семью Льюиса, но и весь клуб Celtics.
Всего через день после этой пресс-конференции публично высказался, пожалуй, самый именитый член «команды мечты», один из самых харизматичных людей в медицине, Марк Джозефсон (1943–2017) – кардиолог Медицинского центра Бет-Изрейел Диконисс, где я обучался внутренней медицине с 2011 по 2014 г. Джозефсон мог увидеть на ЭКГ так много всего, что даже утверждал, будто способен понять по кардиограмме, кому она принадлежит. И не голословно: каждый год он просил коллег анонимно демонстрировать ему свои ЭКГ и пытался угадать, где чья. Однажды я оказался на таком собрании и, сидя в дальнем углу, стал свидетелем того, как он правильно угадал четыре из восьми ЭКГ – что впечатляет, поскольку, если просто тыкать наугад, шансы правильно назвать четыре кардиограммы были бы всего 1/128.
Джозефсон публично заявил, что «его состояние было больше похоже на последствие желудочковой тахикардии, чем на нейрокардиогенный обморок». Также Джозефсон сказал, что и все обследования, которые они провели, включая катетеризацию сердца, радионуклидный стресс-тест и магнитно-резонансную томографию, показали повреждение сердца, и ЭКГ у Льюиса была «совершенно ненормальная – это невооруженным глазом видно».
27 июля 1993 г. Реджи Льюис легко, даже не вспотев, забрасывал мячи в корзину на площадке Брэндейского университета, как вдруг рухнул на пол и умер от желудочковой тахикардии, оставив малолетнего сына и беременную жену. Вскрытие подтвердило поставленный ранее диагноз – кардиомиопатию. После его смерти некоторые, включая доктора Маджа, безосновательно заявляли, что Льюис якобы употреблял кокаин, хотя за всю его баскетбольную карьеру в колледже и профессиональном спорте у него не было ни одного положительного анализа на наркотики. Но эта история с употреблением наркотиков стала, по сути, одной из главных причин, почему команда, поставившая Льюису неверный диагноз, была оправдана. И хотя при рассмотрении апелляции судья отклонил эти неубедительные свидетельства, у присяжных к тому времени уже, вероятно, сформировалось предубеждение против черного атлета.
Джозефсон, выступавший на суде от лица семьи Льюиса, всегда носил на груди значок шерифа, который подарил ему один из пациентов. Когда в январе 2017 г. он скончался от рака мочевого пузыря, его так и похоронили с этим значком. Хотя я встречал его в больнице бессчетное множество раз, мне так и не хватило смелости подойти и поговорить с ним. Я жалею об этом до сих пор.
ЭКГ открыла перед нами весь спектр нарушений сердечного ритма, от слишком быстрого до слишком медленного. Она как шкала Рихтера, которая используется для определения магнитуды землетрясения на основании зафиксированных сейсмографом колебаний, – если на ней что-то не так, значит, сердце тоже переживает стихийное бедствие и за сбоем сердечного ритма вполне может последовать смерть. Один из таких сбоев – желудочковая тахикардия, та самая, которая убила Реджи Льюиса. В критических случаях желудочковая тахикардия и правда может оказаться смертельной, если только к ней не будет применен самый действенный антидот – электрическая дефибрилляция. Вполне вероятно, что, если бы его вовремя применили к Льюису, баскетболист был бы жив по сей день. Нет более захватывающей сцены для телесериала, чем сцена, в которой врач в белом халате достает электроды и бьет пациента в грудь мощным разрядом тока, возвращая его назад из царства мертвых. Нет более явственной манифестации смерти, чем прямая линия ЭКГ. И вместе с тем именно ЭКГ помогла нам отыскать жизнь за темной завесой смерти. А началось все с безумного эксперимента, которому было бы самое место среди мрачных фантазий Эдгара Аллана По.
Дело было поздним вечером. Луиза стояла в прачечной торгового центра неподалеку от своего дома и ждала, когда машина высушит ее белье. Торговый центр находился в спальном районе, и вокруг не было ни души. Но тут мимо окна прачечной прошла женщина, которая вдруг заметила, что Луиза стоит за сушильной машиной в какой-то неловкой позе. Она держалась абсолютно вертикально, но вся верхняя часть ее тела как будто окаменела. Женщина зашла внутрь, чтобы убедиться, что все нормально, – и ей открылась сцена, которая потрясла ее до глубины души. Луизу просто зажало между сушильной и стиральной машинами, а сама она была при этом без сознания и не дышала.
В панике женщина все же высвободила безжизненное тело Луизы из этих тисков и уложила ее на пол. Она набрала 911, и диспетчер велел ей проверить, есть ли у Луизы пульс. Пульса не оказалось, и, пока к ним ехала спасательная бригада, женщине пришлось начать делать Луизе сердечно-легочную реанимацию под пошаговые инструкции диспетчера. Когда парамедики прибыли и подсоединили к Луизе дефибриллятор, ее ЭКГ показала такой беспорядочный, хаотичный сердечный ритм, как будто пером водил разбуянившийся младенец. У Луизы была фибрилляция желудочков, и даже сам дефибриллятор знал, что поможет здесь только одно – разряд.
Электрический разряд и внезапное возвращение к жизни, которое за ним следует, стали одним из ярчайших символов нынешнего мира и служат постоянным напоминанием о нашей электрической природе, раскрывшейся нам благодаря современной медицине. И если большинство медицинских новшеств вводились, мягко говоря, постепенно и осторожно, то с электрическим разрядом никто долго не церемонился. Дефибрилляция – или, как ее еще называют, кардиоверсия – относительно новая технология, и первый раз она была применена к пациенту в самых шокирующих обстоятельствах.
