Кули был под большим впечатлением от космической гонки и находил параллели между собственными устремлениями и чаяниями астронавтов и инженеров. В своих мемуарах он процитировал астронавта Юджина Сернана: «Одним из сходств между [первыми людьми на Луне и кардиохирургами] была сама природа исследуемых нами территорий: Луна была “почти что мифической областью” и давно служила религиозным и романтическим символом, а человеческое сердце, в свою очередь, традиционно считалось вместилищем души и эмоций»
[473].
Отчасти Кули подстегивала и геополитика – как и в космической гонке, так и здесь советские хирурги имели преимущество над американцами: к примеру, они опередили Дебейки в проведении первого коронарного шунтирования современными методами, а также имели значительный опыт по имплантации механических сердечных насосов собакам. «Это прозвучит несколько высокомерно, – сказал Кули в одном интервью, – но я не хотел, чтобы русские нас и здесь обошли, как было со “Спутником”»
[474].
Впрочем, кажется, что Кули соревновался с Дебейки не меньше, чем с советскими кардиохирургами. Хотя Кули провел множество операций на сердце, Дебейки уже подошел гораздо ближе к внедрению полностью искусственного сердца. Он получил от Национальных институтов здравоохранения грант и создал за его счет экспериментальное сердце из пластика и искусственного трансплантационного материала, который до него также никто еще не использовал.
Кули хотел заполучить свой «Спутник» и видел, что для этого надо обставить и советских специалистов, и Дебейки. Поэтому, сговорившись с ассистентом Дебейки, он «изъял» одно из его искусственных сердец из его лаборатории
[475]. Дебейки ни разу не имплантировал свое устройство человеку, потому что обширные опыты на животных показали, что оно не слишком хорошо работает. Но Кули это не остановило. «В то время я считал себя самым опытным кардиохирургом в мире, тут не было никаких сомнений, – рассказал он в видеоинтервью. – Мне не нужно было практиковаться на сворах собак и кошек в лаборатории Бэйлора [Бэйлорского медицинского колледжа]»
[476].
Он нашел пациента, готового испытать судьбу, – 47-летнего Хэскелла Карпа из Иллинойса, который специально приехал в Хьюстон в надежде, что Дентон Кули заменит ему три из четырех клапанов его крайне нездорового сердца. Кули сказал Карпу, что, если изначально запланированная операция не будет успешной, ему поставят полностью искусственное сердце, которое позволит дотянуть до того момента, когда появится доступный донорский орган. Карп знал, что станет первым пациентом, которому имплантируют искусственное сердце, но он был очень давно болен и не видел других возможностей.
Когда Карпа привезли в операционную, он уже был на пороге смерти, и, едва увидев перед собой его обнаженное сердце, Кули понял, что Карп точно не переживет операцию по замене клапанов. «Что лучше: дать пациенту умереть на операционном столе или попытаться спасти его жизнь любым способом? – написал Кули в своих мемуарах «100 000 сердец» (100,000 Hearts). – Я решил обратиться к нашему запасному плану»
[477].
Кули вырезал из груди Карпа его больное сердце и присоединил к сосудам пластиковый насос. Когда искусственное сердце включили и оно начало заполняться кровью, «мы со всей командой затаили дыхание, – написал Кули. – Мы испытали огромное облегчение, когда оно начало качать кровь почти как естественное сердце».
В отличие от многих, Кули относился к сердцу бесстрастно. «Сердце – это всего лишь насос, – сказал он в одном интервью, – это гораздо более простое устройство, чем печень и почки, которые выполняют в организме множество функций, в то время как у сердца всего одна функция – качать кровь и проталкивать ее по системе кровообращения»
[478]. Сердце лишь прислужник мозга. «Если не стало мозга, сердце остается без работы, – сказал Кули на конференции в Южной Африке. – Тогда нужно найти ему новое место»
[479].
Карп прожил с механическим насосом всего три дня, после чего тот перестал работать, и тогда Кули трансплантировал пациенту живое сердце. Через 36 часов Карп умер. Кули резко критиковали и в Бэйлоре, и в Американской коллегии хирургов. «Он хотел обеспечить себе звание первого, кто имплантировал пациенту искусственное сердце, – позже сказал Дебейки в одном интервью. – Я никогда этого не понимал – по мне, это были просто непомерные амбиции». Однако Кули никогда не сожалел о своем решении использовать устройство и спустя десятки лет написал в своих мемуарах: «Я вижу глаза [Хэскелла Карпа], обрамленные темной оправой очков, которые он всегда носил, и вспоминаю ту веру и надежду, с которыми он относился ко мне и медицинской науке».
Дентон Кули умер в 2016 г., оставив после себя неоспоримо важное наследие: его работа повлекла за собой последовательные улучшения в сфере кардиохирургии и помогла повысить степень безопасности операций для пациентов всего мира. Незадолго до смерти он объяснил уникальность сердца следующим образом: «Сердце реально видишь за работой». В отличие от мозга, печени или почек, которые выполняют свои сложные задачи с бюрократической неприметностью, сердце – неугомонный труженик, каждое движение которого отдается эхом в организме, для которого оно бьется. Оно незамысловато, но своей харизмой превосходит все другие органы.
После кончины Кули все пошло наперекосяк: больница, которую Кули превратил в один из крупнейших центров трансплантации сердца в мире, недавно столкнулась с серьезными трудностями. Лежавшие там реципиенты трансплантатов сталкивались со столь негативными последствиями пересадки, что федеральное финансирование программы было отменено. Пересадка сердца – один из самых рискованных и масштабных проектов, за которые когда-либо брался род человеческий. Возможно, именно поэтому Кули так стремился разработать полностью искусственное сердце.
Но, к его огромному разочарованию, полностью искусственное сердце пока так и не стало частью нашей жизни. А вот то, на что делал ставку Дебейки, – частичная поддержка все еще самостоятельно работающего сердца человека при помощи вспомогательного желудочкового устройства (ВЖУ), – снискало огромную популярность.
Я считаю себя представителем последнего поколения людей, которые еще помнят мир до интернета. Когда моя трехлетняя дочь вырастет, я расскажу ей, каково это, – не иметь GPS, не всегда понимать, где ты находишься, не иметь возможности говорить по телефону и одновременно лазить в интернете и не находиться под постоянным наблюдением. Я также отношусь, вероятно, к последнему поколению врачей, которые застали мир, где ни у одного пациента еще не было ВЖУ.
