Норт ушел в конец сада и сел на краю обрыва. Перед ним простиралось самое живописное ущелье Эсстинга, горы по ту сторону расселины и кусочек океана. Молчаливого свидетеля всех трагедий этого мира. За время давнего и столь мучительного контакта сатторианец понял, что Океан хранит в себе всё. Каждое слово, каждый вздох и каждый всхлип, которые раздавались в этом мире, тщательно сохранялись и, подобно тому, как нить за нитью вплетают в ковер, так и он вплетал в свое непостижимое сознание чужие эмоции, горести и радости, любовь и ненависть, боль и отчаяние… Они звучали в нем, словно эхо чужих разговоров, обрывки фраз, брошенных в гневе или сказанных в порыве страсти… Он копил и хранил все это в себе скрупулезно и отстраненно, не даря утешения страждущим, равнодушно наблюдая за чужими страстями…
Норт ощутил толчок в сознание. Э, нет, меня ты не получишь. Ты неплохо поживился, пока я валялся бездыханным большую часть времени, сначала у Джахи, потом здесь. Норт непроизвольно повел плечами, снова ощутив под кожей неприятный холодок. Сама мысль о том, что он был совершенно беззащитен перед чужим сознанием, была ему неприятна. Однако тут же появилось ощущение контакта и отчетливое осознание того, что в его сознание никто не проникал.
Он недоверчиво посмотрел в сторону океана. Снова толчок и ощущение заверения.
— Ладно, — пробормотал Норт, — может быть, позже. — И тогда появилось ощущение отхлынувшей волны.
Сатторианец посидел еще, полюбовался закатом и с последними лучами солнца вернулся в летний домик, ставшим его прибежищем.
* * *
Наутро вместе с завтраком ему принесли пачку бумаги для рисования и карандаши. Норт улыбнулся — Исида не забыла, что он любил рисовать карандашом.
Он усмехнулся и отпил крепкого эсстингианского кофе.
Подобное бы ему в голову никогда не пришло, и он поднял бы на смех любого, кто заговорил бы об этом. Книга о приключениях Норта Блэкмаунта! Сама мысль об этом казалась дикой, но… Перед его внутренним взором встало заплаканное лицо Исиды. Он сделает это для нее. Из ее уст это звучало совсем не глупо, для нее это было важно. Словно рассказами о нем она старалась восполнить то, чего не было в ее жизни.
Он смотрел на листы бумаги, и перед его глазами помимо воли начали мелькать различные эпизоды его жизни. А пачка-то, пожалуй, маловата. Но с чего-то начинать надо. Теперь ему будет, чем заполнить свободное время.
Но как? Как нарисовать все это? Как нарисовать Морриган?! Это же не человек, — это просто явление природы! Он вспомнил, как в их первую встречу она окатила его презрительным взглядом, после чего она замерла, и на ее лице появилось удивление.
— Да ты просто окружен женщинами, — сказала она, глядя вокруг него.
— Да? — усмехнулся Норт и прижал к себе дерзкую девчонку. — И там есть ты? Мы с тобой вместе?
— И там есть я, — рот красавицы снова презрительно скривился, а ее пальчик твердо уперся в его грудь, и она легко отстранила его от себя. — И мы дружим, — закончила она с досадой. — Дружить с сатторианцем! — воскликнула она, дернув плечом, и ушла.
Норт улыбнулся своим воспоминаниям и с удивлением посмотрел на лист перед собой. С него смотрела Морриган со своей коронной усмешкой на лице, огромные глаза с суженными зрачками чуть прищурены, волосы разметаны ветром. Не женщина, а стихия…
Вот о чем кричал ему его наставник, именитый художник с Эсстинга, прилетевший в Обитель по приглашению учителя Садхира. Бедолага! Он никак не мог добиться от Норта желаемого результата. «Создатель! — воздевал руки к небу эсстингианец, — как ты мог дать ему такие руки и не дать мозги?!» Художник, как все великие, был категоричен в своих суждениях. «Когда пишешь портрет, думай о том, кого рисуешь!» — в отчаянии кричал он, с трудом сдерживая себя от тумаков.
Норт смотрел на быстрый и точный набросок. Так вот что он имел в виду! А он-то все не мог понять, чего его учитель так орал, похоже ведь…
После той памятной встречи с Морриган он и встретил Джаю…
Его снова унесло в солнечный знойный день в Обители, к их живописному озеру, и там тонкая изящная фигурка, словно хрупкая статуэтка… И пестрой чередой событий мелькнули перед ним воспоминания о любви всей его жизни…
Выйдя из задумчивости, он увидел, что за это время успел сделать еще один рисунок.
На него смотрели светящиеся от счастья глаза жены, на ее губах мягкая улыбка, а ее руки бережно придерживают головку их новорожденной дочери. У малышки серьезное сердитое личико и крепко сжатые кулачки. Да, это был самый важный день в их жизни. Он помнил его в мельчайших подробностях. Не удивительно, что именно этот момент выплеснулся сейчас на лист.
Наверное, так и надо, отдаться воле подсознания — и пусть на листах окажется то, что было для него действительно важным. Не бесконечная погоня за недостижимой целью, а вот это… Он никогда не рисовал их до этого момента. Палец осторожно, едва касаясь листа, скользнул по овалу лица Джаи, по насупленным бровкам на личике Рашми. Она так же хмурилась, став постарше, когда была чем-то недовольна… Он вспомнил, как рисовал книжки ей, перед каждым своим отлетом, чтобы она разглядывала их перед сном. Это были яркие картинки к веселым историям, которыми развлекала ее Джая. Это было их традицией. Когда она видела, что он рисует ей книжку, она забиралась к нему на колени и спрашивала: «Папочка, ты снова улетишь?»…
А это будет книга для Исиды. Перед глазами возникла картина: внутренний дворик и старая женщина сидит и листает дрожащей рукой пожелтевшие страницы…
Норт положил лист бумаги на стол и отступил. Ему стало страшно. Страшно от осознания того, через что приходится проходить дорогому ему человеку.
Сатторианец в смятении вышел из комнаты. Он рано вставал, и сейчас у него было достаточно времени до прихода Сэта, чтобы прийти в себя и не взбудоражить его своим состоянием.
День снова прошел в тренировках, Норт, как всегда, максимально загрузил себя. Вечером, после ужина к нему снова пришел Сэт.
— Вот, принесли снимки склона ущелья под дворцом Джабари, — он без лишних слов разложил на столе большие, четкие фотографии. — И вот еще, — эсстингианец вставил кристалл в декодер, и в пространстве появилась объемная модель.
Норт изучил снимки. Если было что-то непонятно по фотографии, можно было тут же найти этот участок на голограмме и определить размер уступа или рассмотреть, трещина там или просто тень.
— Начнем здесь, — Норт посмотрел на фото и повернулся к голограмме, увеличив нужный участок. — Да, здесь. Пара сложных участков… — он вертел изображение перед собой, — я пройду первым и поставлю уключины… Да, еще здесь… У тебя под домом стена попроще, — усмехнулся он, быстро взглянув на молчаливого Сэта, и снова вернулся к голограмме и фотографиям. — Стена сложная, но все выполнимо. У нас все получится, — сказал он без тени сомнения.
Сэт, напряженно ожидающий вердикта, кивнул.
— Тогда надо тренироваться ночью, — сказал он.
