Тарас Адамович опустился в кресло, аккуратно вскрыл ножом конверт второго письма. Это не в его правилах — открывать следующее письмо, не прочитав предыдущее, но он хотел скорее увидеть объяснения от старого приятеля. Сильвестр Григорьевич должен был как-то оправдать свой опрометчивый поступок.
Открыл письмо и замер. В то же мгновение почувствовал жар в руке, посмотрел на нее и согнал ужалившую его нахальную осу.
Еще раз посмотрел на письмо. Пять предложений. Всего пять предложений от того, кто обычно столь многоречив в своих посланиях! Приветствие. Прощание. А между ними — никаких оправданий или извинений.
Дорогой Тарас Адамович, с болью в сердце откладываю нашу партию до лучших времен. Понимаю, что сейчас у Вас не найдется времени на ответ мне, поскольку будете заняты сложным расследованием. Надеюсь, Ваш острый ум поможет разгадать тайну, тревожащую наши сердца, и пропавшая девушка вернется домой, к любящей сестре, которая так волнуется за нее.
Заскрежетав зубами, отложил письмо. Настроения браться за следующее — от воинственного француза — не было. В таком состоянии еще наделает ошибок, отправит сопернику необдуманный ход, который мосье Лефевр встретит радостными возгласами. C’est magnifique! — будет писать он в следующем письме, вынуждая соперника признать поражение. Балерины не исчезают надолго. Не стоит беспокоиться.
Поэтому, прихватив на кухне нож, он вернулся к корзинам с яблоками.
Vous êtes un lache?
[3] — будто услышал вопрос от мосье Лефевра. Отогнал мысли как назойливых ос, взял в руки яблоко.
Театры. Их следовало бы запретить. Слишком много хлопот. Постоянная суматоха.
И раскромсал сладкий твердоватый плод идеально отточенным лезвием.
II
Продавец мертвых крыс
В последний раз он поднимался по этим ступенькам почти пять лет назад. Кажется, они не истерлись и ничуть не постарели. А сам он как? Поистерся? Об чужие мысли, просьбы, пустую болтовню? Медленно преодолевал ступеньку за ступенькой, как будто пытаясь понять, зачем он это делает. Неужели та синеглазая сестра балерины виновата?
Внутри суматоха, темно и запах плесени. Он не любил этого мрачного архитектурного монстра на Владимирской, высокие потолки которого не спасали от сырости. Ему всегда хотелось распахнуть настежь все окна и двери, дабы свежий ветер выдул прочь всю затхлость из здания, где размещалась сыскная часть Киевской городской полиции.
Он не предупреждал о своем визите, однако тот, к кому шел, неожиданно вырос в дверях одного из кабинетов. Широко улыбаясь гостю, он сказал громко — слова отразились от высокого потолка:
— Рад приветствовать вас в родной обители, Тарас Адамович.
И отступил, пропуская бывшего следователя в кабинет. Начальник сыскной части Киевской городской полиции титулярный советник Александр Семенович Репойто-Дубяго был лет на десять моложе своего гостя, недавно преодолевшего отметку с цифрой «шестьдесят», однако выглядел его ровесником.
— Сначала не поверил своим глазам, Тарас Адамович.
— Вашему зрению, Александр Семенович, грех не верить.
Хозяин кабинета улыбнулся.
— На слух тоже не жалуюсь, а мне еще с соседней улицы доложили, что вы направляетесь к нам.
Титулярный советник умолк, внимательно посмотрел на гостя. С Репойто-Дубяго нужно сразу говорить о деле, он нетерпелив.
В шахматах эта черта нередко слишком дорого ему обходилась, но сейчас они были не за шахматной доской.
Не начинать разговор первым, выдержать паузу. Всего несколько секунд и хозяин кабинета устанет ждать — что-то скажет. Вряд ли открыто спросит о цели визита, но все же подскажет направление, в котором можно вести разговор.
Впрочем, неизвестно, приходила ли девушка к следователям. Может быть, она выбросила бумажку с фамилиями, или балерина уже нашлась. Тогда он вернулся бы к своему саду и огороду. Пил бы кофе в полуденную пору, перечитывая утреннюю газету или письма, сортировал бы почтовые открытки или шинковал лук для нового эксперимента — лукового конфитюра. Дел невпроворот, а балерина могла уже порхать по сцене, вернувшись с уик-энда, как говорят коллеги из Скотленд-Ярда, — в сопровождении очередного почитателя ее таланта.
Тарас Адамович знал, что в случае необходимости горожане чаще обращаются в обычную городскую полицию, чем в сыскную службу. Связь следователей с сумеречной жизнью города, привлечение к работе агентов и информаторов с сомнительной репутацией, сотрудничество с представителями преступного мира Киева — на все это добропорядочные киевляне реагировали неодобрительно, с опасением и осуждением, поглядывая на окна в третьем этаже здания на Владимирской, 15. Знал и о том, что только крайнее отчаяние либо страх понуждали несчастных преодолевать три этажа, взбираясь по этой лестнице, и сбивчиво рассказывать о своем горе работникам сыскной части.
В кабинете гость с любопытством огляделся: опрятно, кипы бумаг аккуратно разложены по папкам. Репойто-Дубяго — педант. Когда-то он был руководителем антропометрического кабинета, располагавшегося тут же, за стенкой. Главным следователем он стал почти случайно, после громкой отставки предшественника. Тарасу Адамовичу тогда чудом удалось остаться в привычном амплуа помощника главного следователя. Высокие чины требовали его повышения, здравый смысл подсказывал господину Галушко просить об отдыхе в отставке. Пришлось согласиться на компромиссное решение.
Что же привело его теперь на место бывшей службы, в эпицентр прежней жизни, с ее тревогами и радостями? Неужели желание удостовериться, что следователи серьезно возьмутся за дело Томашевич? Отчего он вообще проникся этой историей? Не оттого же, что старый друг отказался доигрывать шахматную партию?
Главный следователь не выдержал короткого молчания.
— Ну, и как дела? С виду — затворническая жизнь пошла тебе на пользу.
— Так и есть.
— Завидую. По-хорошему завидую. У нас тут… — он картинно развел руками.
— Все спокойно, на мой взгляд.
Собеседник наморщил лоб.
— Это мнимое спокойствие, — категорически возразил он. — Через пару недель здесь будет твориться черт-те что. Его величество император пожалует к нам вместе с цесаревичем!
Тарас Адамович сочувственно хмыкнул, а для пущего эффекта вскинул свои густые брови высоко вверх.
— Вот! — поднял палец начальник сыскной части и почти обиженно упрекнул бывшего коллегу. — Так что, какое там «спокойно», Тарас Адамович.
Подготовить город к визиту членов императорской семьи — дело чрезвычайно сложное. И ложится оно обычно на плечи полиции. В прошлый императорский визит были приняты меры безопасности, можно сказать беспрецедентные. Кроме местной полиции, гарантировать безопасность царскому семейству и его свите должны были еще примерно 450 служивых из других городов. Каждый из маршрутов движения императора с его сопровождением охраняли от 250 до 300 жандармов под руководством офицеров. Все лица, вызывавшие малейшее подозрение, находились под неусыпным надзором. Однако все это не помешало бывшему выпускнику Первой гимназии дважды выстрелить в упор в намеченную жертву. Тарас Адамович не сомневался в том, что в этот раз меры безопасности будут поистине драконовскими.
