Но искать информацию об изъятии тиража газеты или исправлении объявления по причине внезапного исчезновения балерины — не безнадежно. Наконец, и сама барышня, если будет столь любезна, сможет вспомнить что-нибудь подобное.
— Побойтесь Бога, господин, — улыбнулась розовощекая сотрудница газеты, — изымать тираж ради одного объявления? Да газета обанкротится за неделю! Хотя, возможно, перезаливали набор, сейчас попробую что-нибудь найти. Вам, наверное, лучше было бы поговорить с нашим криминальным репортером…
Он заверяет ее, что говорить с криминальным репортером для следователя — то же самое, что изымать тираж для газеты. Болезненно и чаще всего — напрасно. Другое дело — говорить с прекрасной барышней.
— Попробую помочь вам, господин, — уже мягким голосом ответила барышня и принялась искать тщательнее.
За три часа копания в бумагах Яков Менчиц получит нужную информацию и пылкий взгляд розовощекой работницы редакции на прощание.
В саду Тараса Адамовича благостно и спокойно, как всегда. Тишина окутывает этот уютный мир, выстраивает яблони в ряд, чтобы они заслоняли дом от ветра и непрошеных гостей. Деревья стоят почти голые, вряд ли они способны теперь противостоять ветру. А сам он — может, непрошеный гость?
На веранде кроме хозяина — Мира и Щербак. Молодой следователь принес важные новости, но понимает, что говорить о них в присутствии Миры не стоит. Как знать, может все это не более чем вздор, измышления. Возможно, что и вовсе простое совпадение — две исчезнувшие балерины за последний год. А с Верой Томашевич — три. Лучше проверить эту версию, отбросить все сомнения. Не говорить сейчас, избавить Миру от лишних волнений. А если информация ошибочная — лучше ей об этом пока не знать.
— Господин Менчиц! Рад вас видеть!
— Я вас тоже, Тарас Адамович! Мира, — он наклонил голову. — Господин Щербак.
— Приветствую! — улыбнулся художник. — У вас такой загадочный вид, будто узнали что-то интересное.
Актер из него, может, и неважный, а вот дознаватель — неплохой. Менчиц покраснел, но ответил как можно увереннее:
— Напротив, — развел он руками, — совсем ничего.
Сказал и сам почти поверил в свои слова. Впрочем, может быть, его находка и впрямь ничего не стоит.
— Жаль.
Тарас Адамович то исчезал, то появлялся на веранде, он хлопотал, расставляя на столе угощения. Из этого дома невозможно уйти, не отведав кулинарных изысков хозяина.
— Мы как раз обсуждали с барышней Томашевич и господином Щербаком новый факт нашего расследования.
Менчиц внимательно посмотрел на бывшего следователя, однако ничего не спросил. Тарас Адамович начал рассказ:
— Помните, за ужином в «Праге» я говорил о составе преступления?
— Что-то припоминаю, — молодой следователь почесал лоб. Краем глаза заметил, как Щербак, до того расслабленно покачивавшийся в кресле-качалке, вдруг весь подобрался, сел ровнее.
— Каждое преступление имеет обязательные признаки: время, место, способ, причинную связь… Вчера мы поняли, что ранее неверно определили время преступления.
— Что… вы имеете в виду?
— Имеем свидетеля, — сказал Тарас Адамович, — по ее словам Вера Томашевич не выступала в тот вечер в Интимном театре. Девушка исчезла до своего выступления, а на сцену вместо нее вышла дублерша — Лилия Левская.
— О-о-о-о, — протянул Яков Менчиц, — а свидетель надежный?
— Свидетель — дублерша.
Молодой следователь посмотрел на Миру, и по выражению ее лица понял, что хороших новостей не было. Все, что они знали — Вера Томашевич исчезла около семи вечера.
— Итак, — подытожил Тарас Адамович, — будем искать бородатого мужчину, с которым, по словам Лилии, Вера говорила за минуту до своего исчезновения.
Иронично. Французские следователи говорят cherchez la femme, им же теперь предстояло действовать иначе.
— Мира, вместе с вами мы еще раз поговорим с Назимовым.
Девушка кивнула.
— Господин Щербак, с вами мы вернемся в Интимный театр. Поговорим с художниками или с кем-нибудь еще, кому может быть что-либо известно о том вечере.
Щербак откинул прядь волос со лба, ответил:
— К вашим услугам.
— А вы, господин Менчиц… поможете мне вечером разобрать бумаги? Мне не помешает незамыленный глаз эксперта.
Менчиц удивленно посмотрел на Тараса Адамовича, но тут же согласно кивнул:
— Конечно.
Осенние сумерки наступили сразу, без предупреждения. Тучи заслоняли звезды, однако расступились на лоскутке небосвода, куда выкатилась хмурая розовая тарелка луны. Молодой следователь выполнил свое обещание и пришел вечером к Тарасу Адамовичу. На веранде бывшего следователя уже было прохладно, поэтому хозяин пригласил Менчица в дом.
— Показывайте, — категорично сказал бывший следователь, пока Менчиц с интересом разглядывал большой шкаф в комнате, в которую они вошли.
— Что?
— То, что нашли.
— Откуда вы знаете, что я что-то нашел? — не удержался от вопроса молодой следователь.
— Когда вы днем поднялись к нам на веранду — на вас лица не было. Стало быть, вы что-то нашли. И мне показалось, нечто такое, что огорчило бы барышню Томашевич. Показывайте.
Молодой следователь послушно разложил на столе бумаги, отложив папку в сторону. Тарас Адамович подошел, просмотрел несколько листов.
— Фотографии есть?
— Одна, очень расплывчатая.
— Вы уверены в правдивости информации?
— Уверен. Так же, как и Вера, исчезли еще две девушки. Балерины. Первая — в августе прошлого года, вторая — в начале мая 1916-го.
— Что ж…
— Это не случайность.
— Мы не знаем наверняка.
— Три исчезнувших девушки, Тарас Адамович!
— Да. Однако мы не станем менять нашу стратегию. Нам все еще нужно, как сказал бы мой шахматный партнер мосье Лефевр, — cherche un homme — искать мужчину.
— Какого?
— Кто мог быть знаком со всеми тремя девушками.
Менчиц грустно улыбнулся.
— Таких мужчин может быть многовато: зрители, почитатели, балетмейстеры, партнеры. Балетный мир Киева весьма широк.
— Но нам все равно придется его искать, — подчеркнул Тарас Адамович.
«Если это действительно мужчина», — мысленно ответил ему Яков Менчиц, вспоминая историю с Барбарой Злотик. Он хотел озвучить свою обеспокоенность, однако заметил, что хозяин вышел из комнаты. Готовит бумаги? Просматривает показания? Чудной старик. Пока смущенный молодой следователь так рассуждал, покинувший его ненадолго Тарас Адамович уже успел вернуться.
