После убийства Столыпина ни одно торжественное действо, к удивлению киевлян, не было отменено. Однако император не отменял торжеств и по поводу своей коронации после трагедии на Ходынке. А ведь тогда погибли почти полторы тысячи человек и около тысячи были искалечены, что уж говорить о всего-навсего одном министре.
Тарас Адамович качнул головой, отгоняя мысли. Один министр, который был способен воспрепятствовать тому, что империю втянули в новую войну. Слишком дорогую цену платил Киев за два выстрела выпускника Первой гимназии — рушились судьбы сотен тысяч людей, город захлебывался от потока раненых, не успевал оплакивать павших.
Еще в течение нескольких дней «Кіевлянинъ» неизменно будет отводить колонки первых страниц для описания визита императора, пока, наконец, снова вернется к обзору местных скучных новостей, иногда пописывая что-то об арестах сахарных магнатов. Но это будет завтра. А сегодня Тарасу Адамовичу нужно было действовать, времени на чтение газет не осталось.
О том, что в городе исчезают балерины, не сообщала ни одна газета. Внутренний голос с интонациями мосье Лефевра нашептывал ему: «В случае исчезновения Матильды Кшесинской репортеры непременно бы что-то написали — новости о фаворитках императора не менее интересны для киевских сплетниц, чем описания визита его величества в Софийский собор».
Чтобы подтвердить свою внезапную догадку, Тарас Адамович избрал, кажется, не самый подходящий день. Везде толпы, на площадях и улицах стоят ровными шеренгами военные, полицейские — на каждом перекрестке, разодетые киевские денди в сопровождении розовощеких барышень в бархате и кружевах разгуливают по паркам и скверам.
Тарас Адамович не любил толпу. Когда Репойто-Дубяго говорил, что у Киевской городской полиции слишком много хлопот из-за визита императора, чтобы добавлять к ним еще и поиски исчезнувших балерин, он вовсе не преувеличивал. Меры безопасности вводились драконовские — город еще помнил убийство первого министра во время прошлого приезда Его Величества.
Интересно, где сейчас Мира? Курсисток тоже привлекли к торжествам где-то вблизи Софийского собора? Однако искать сейчас ему нужно было не девушку. Тарас Адамович направлялся в сторону Владимирской улицы с единственной целью — найти Якова Менчица.
Он не представлял, сколько хлопот сейчас свалилось на молодого следователя. Вероятно, всех работников сыскной части разбросали по городу, чтобы хоть как-то сдержать неустойчивый баланс между порядком и хаосом, упредить наиболее кричащие вспышки преступности. Пытаться найти Менчица сейчас все равно что разгребать стог сена в поисках иголки. Однако только Яков Менчиц мог помочь ему подтвердить либо опровергнуть догадку, которая сверлила мозг, отгоняла все другие мысли, понуждая к действию.
Время работало против него. Так всегда бывает, когда начинает вырисовываться четкая картина. Чем четче ее очертания — тем быстрее летит время, помогая преступнику. Теперь он знал — преступник действительно был, Вера Томашевич не исчезла сама, не уехала по собственной воле. Ее поглотил город, в котором исчезали балерины.
Репойто-Дубяго несколько недель назад рассказал ему об одном легендарном деле, касающемся исчезновения балерины в Петербурге. Говорил, что прочел в журнале «Наша старина», даже принес ему два номера журнала, дабы Тарас Адамович убедился, что это не сплетни. Хотя эта история успела обрасти самыми нелепыми выдумками — ее пересказывали газеты и базарные сплетницы, даже поэт Михаил Лермонтов, который был еще и неплохим художником, создал акварель «Бивуак лейб-гвардии Гусарского полка под Красным Селом». К названию добавил объяснение: «Корнет князь Александр Егорович Вяземский, рассказывающий полковнику князю Дмитрию Алексеевичу Щербатову о похищении из императорского Театрального училища воспитанницы, танцовщицы, девицы Кох». Девица Кох была петербуржской похищенной балериной.
София, балерина императорского театра, как говаривали, была поразительно красивой. Когда она впервые вышла на сцену в незначительной партии балета «Сильфида», ее заметили не только зрители-аристократы, среди которых было заведено крутить романы с балеринами, но даже император Николай І. Однако у балерины Кох уже был избранник — князь Александр Егорович Вяземский, поэтому она не хотела соглашаться на роль любовницы императора. Юный корнет Вяземский на свою же беду решил, что похищение девушки из театрального училища — неплохое развлечение. Помочь другу вызвался офицер Преображенского полка Васильев, из-за чего потом больше всех среди участников авантюры сожалел о содеянном.
К похищению, которое на самом деле являлось побегом, была привлечена и мать балерины. Матери — и это больше всего удивило Тараса Адамовича — заплатили за помощь. Она пришла навестить дочь в училище, София осталась в дортуаре одна, сославшись на дурное самочувствие. Мать пришла в двух платьях, одно сняла и отдала дочери, София набросила на голову принесенную ей вуаль. Никто не обратил внимания на то, что женщина заходила в училище одна, а вышла вдвоем с незнакомкой под вуалью. София Кох сбежала из училища в один из теплых и тягучих, как кисель, июньских вечеров 1835 года. На следующий день разразился скандал — император узнал об исчезновении балерины.
Тарас Адамович и сам не заметил, как ускорил поступь. Ловить извозчика в такой толпе — пустая трата времени. Людей было много, толпа волновалась как море, однако в волнении чувствовалась радость — киевляне любили зрелища. Дорогая одежда, яркие платья и зонтики, флаги и гирлянды. Казалось, сама война отступила на несколько шагов, не напоминая о себе тревожными строчками в газетах, стоном раненых в госпиталях. Жители города умели погружаться в развлечения целиком. Официальная власть объявила этот день днем радости, вот город и праздновал.
Ему повезло — Яков Менчиц все еще оставался в помещении сыскной части Киевской городской полиции. Или же это просто слепая удача? Неизвестно. Молодой следователь приветливо улыбнулся ему уставшей улыбкой, выслушал.
— Нужно рассказать об этом Мире! — почти сразу воскликнул он.
— Нет, пока не подтвердим эту версию, — спокойно возразил Тарас Адамович.
— Но ведь…
— Мира до сих пор уверена, что в исчезновении ее сестры виновны «собиратели гиацинтов» и Барбара Злотик непосредственно. Мы сможем убедить ее в другом, только когда будем оперировать аргументами, а не предположениями.
— Ваше предположение все объясняет.
— Именно поэтому я и поделился с вами. Мне нужна ваша помощь.
Яков Менчиц грустно посмотрел на бывшего следователя. Всегда аккуратный воротник его рубашки сейчас криво торчал. Следователь ночевал здесь, в сыскной части? Неряшливость каким-то удивительным образом делала его похожим на Олега Щербака, хотя тот мог довести неряшливость до абсолюта, почти превратив ее в утонченность стиля.
— Мы не сможем найти его сегодня…
Тарас Адамович знал, что расположенные в городе военные части приветствовали императора. Вряд ли им разрешат ворваться в казарму первой запасной роты резерва первого стрелкового полка. Однако они должны были хотя бы попытаться. За те несколько дней, что император пробудет в Киеве, время на поиски Веры Томашевич будет упущено. Киевскую балерину, в отличие от петербуржской, не собирался искать ни один из императоров.
