Солдаты израильской армии в спешке отступали от Аль-Аксы, и даже танки повернули назад, снимая плотную блокаду мечети. Наступила тишина, площадь замерла на какое-то время. Моше Шамон вышел из укрытия, чтобы оценить ситуацию. Его военный опыт подсказывал, что вокруг происходит нечто непонятное и весьма странное. Пока он пытался обдумать свои дальнейшие действия и прислушаться к интуиции, подсказывавшей ему, что спешить сейчас не стоит, над площадью раздался страшный гул, земля затряслась. Стройные высокие кипарисы, растущие вокруг собора, начали раскачиваться в разные стороны. Мощная подземная сила с корнями выворачивала деревья из земли, раскидывая гранитную брусчатку. Глава правительства поспешил вернуться в укрытие, где стояли все остальные руководители страны.
– Генерал, почему вы бездействуете? Вы упускаете драгоценное время, которого потом у нас не будет! – рядом с премьер-министром вырос историк. – Сейчас не время для дискуссий и сомнений. Надо срочно штурмовать мечеть!
– Какое право вы имеете давать указания главе правительства? – в разговор решительно вмешался Галиви. Всегда спокойное и равнодушное лицо руководителя «Моссада» вдруг стало яростным, глаза горели неумолимым огнем протеста. Он набросился на профессора: – Я прикажу вас сейчас же арестовать как провокатора и разжигателя войны. Вы провоцируете всемирную бойню! – Галиви повернулся к Овальской: – Кейла, задержи его.
Историк отскочил назад. В руках у него оказался пистолет.
– Вы глупые пресмыкающиеся! Стоять на месте и никому не двигаться! – прошипел профессор, но Галиви не смутили его слова, и он мужественно двинулся на Арона Дьяху.
– Э, братец, меня такими игрушками не запугать, – беспристрастно произнес руководитель «Моссада».
Историк попятился назад, направил дуло пистолета на Эфраима Галиви и хотел нажать на курок, но молниеносный удар Кейлы выбил оружие из рук профессора. Арон Дьяха, вскрикнув от боли, схватился за поврежденную кисть. В это время Овальская вытащила из кармана пиджака свой пистолет и приставила его к голове профессора.
– Вам еврейским языком сказали, что все решения принимает Кнессет, а не вы с премьер-министром, – улыбнулась Овальская.
Глава правительства попытался заступиться за своего советника, но тут на помощь Галиви подоспел генеральный прокурор:
– Генерал, еще один шаг – и я буду вынужден дать добро и на ваш арест.
От столь бесцеремонного отношения Моше Шамон выкатил глаза, теряя контроль над собой, в бешенстве сжал кулаки, замахнулся и хотел хорошенько садануть прокурора по голове, но голос Овальской удержал его от столь опрометчивого шага:
– Генерал, не смейте нарушать закон! Если вы кого-нибудь заденете хоть пальцем, я пущу пулю в лоб этому горе-ученому, а затем и вам. Про мою меткость, я думаю, не стоит напоминать, – Кейла угрожающе посмотрела в глаза своего бывшего командира, всем своим видом давая понять, что в данной ситуации шутить она не будет.
– Ладно, полковник, – пробурчал глава правительства, трезво оценив ситуацию, и медленно опустил кулаки, – пока твоя взяла, но ты дорого ответишь за свою подлость.
Генерал остыл и нехотя отступил назад. Овальская отошла от историка, продолжая держать пистолет у его виска. Арон Дьяха беспомощно обмяк. Весь его пыл вмиг исчез. Он опустил голову и зарыдал, потом его охватил озноб, историк побледнел, по лицу струями текли слезы. Еще немного – и профессор готов был потерять сознание, его плечи истерично задергались. Овальскую смутило поведение профессора, она никак не ожидала от него такой трусости. Кейле стало не по себе, она хотела опустить пистолет, как неожиданно Арон Дьяха резко выпрямился, высоко вскинув голову, и заорал во все горло:
– Вы полные идиоты! Убить меня захотели? Думаете, так решите проблему? Вы не видите, что там творится? – не обращая внимания на приставленное к его виску дуло пистолета, он оттолкнул Овальскую в сторону. – Генерал, Ковчег Завета у палестинцев. Это самое страшное оружие в мире, противостоять которому никакие ядерные ракеты не способны. Скоро, совсем скоро сила Ковчега Завета будет направлена на нас, и тогда вы все, – Арон Дьяха обвел собравшихся дрожащей рукой, – да-да, все вы будете отвечать за гибель еврейского народа, – профессора стало трясти в лихорадке, он схватился руками за виски. – Махди! Он скоро явится на нашу святую землю и, обагрив ее кровью миллионы иудеев, сотрет Израиль с карты земли.
И словно в подтверждение слов профессора на площади раздался гул. Мужчины, забыв о спорах, как по команде выскочили из-за дома. Часть брусчатки на площади провалилась, увлекая за собой вниз тяжелый танк. Гусеницы беспомощно пытались зацепиться за твердую поверхность, мотор взревел во всю мощь. Танк рванул было вперед, но в этот момент страшный грохот разорвал небо над площадью. Вырвавшееся из-под земли огненное облако подхватило танк и откинуло его на несколько десятков ярдов. Тяжелая бронированная машина подлетела, как пушинка, подхваченная порывом ветра. Танк отлетел в сторону и, врезавшись на большой скорости в соседнее здание, проломил его фасад.
– Вы не видите? Они начинают использовать Ковчег Завета! Вспомните, как были разрушены мощные стены Иерихона! От Иерусалима вскоре ничего не останется. Пока не поздно, необходимо пресечь действия этих фанатиков, они ни перед чем не остановятся, – историк упал на колени и завыл нечеловеческим голосом. – Почему мы не умеем прислушиваться к голосу наших предков, которые завещали нам оберегать Ковчег Завета? Смотрите, несчастные! Вы довольны?! Теперь он в руках наших смертельных врагов!
Первым не выдержал Моше Шамон, он растолкал высокопоставленных руководителей страны и, несмотря на опасность, выскочив на площадь, зарычал:
– Бригадный генерал! Быстро ко мне! – голос премьер-министра мощным эхом разнесся над Восточным Иерусалимом.
Поджарый командующий армией в короткое время оказался рядом с главой правительства, следом за ним выстроились три полковника, готовые выполнить любое распоряжение Моше Шамона.
– Что прикажете делать? – генерал на ходу отдал честь и выпрямился в струнку перед главой правительства.
– Вот что, бригадный генерал! Поднимай в воздух эскадрильи наших военно-воздушных сил. Отведи танки с площади. Подготовь отряды специального назначения. По моей команде всю мощь нашей авиации, а затем бронетехники необходимо обрушить на мечеть Аль-Акса. Стереть все, что стоит на Храмовой горе, до основания, а затем взять штурмом этот оплот терроризма. Не жалеть никого. Сейчас решается судьба Израиля, и ни о каких сентиментальностях не должна идти речь.
– Но господин премьер-министр, у вас есть санкция Кнессета? – обомлевший бригадный генерал пытался уточнить правомочность приказа.
– А ну быстро выполняй приказ! Я здесь главнокомандующий, закон и власть! А этих политиканов арестовать! – Моше Шамон махнул рукой в сторону собравшихся.
Он сбросил с себя все дипломатическое тряпье, которое так душило его все эти долгие годы, главнокомандующий вдохнул полной грудью воздух свободы так, как он делал это в молодости, когда именно его решительность и воля защитили Израиль от арабских интервентов. Галиви попытался вмешаться в разговор, но офицеры быстро его оттолкнули от премьер-министра.
